18

– Ставьте чаек, девочки, – приказывает Вадик, – нам со Стасиком надо немножечко посекретничать. У нас дела, извините.

Где-то далеко снова гремит гром. Я уже почти не замечаю духоты, наверное, это лето никогда не кончится. Во всяком случае, для меня. Кристина гасит фонарь. На кухню возвращаются нежные краски японской весны. Персик, белый и нежно-голубой.

– Подождите, я налью воды, – Червь забирает у Дуськи чайник и наливает в стакан немного жидкости. В маленькой воронке кружится рыжий осадок. Червь сосредоточенно следит, как чешуйки ржавчины и накипи укладываются на дне.

– Хорошо, – говорит он наконец.

Дуська пожимает плечами и принимается делать чай на десять персон. Я веду Вадика на балкон. Город мерцает созвездиями. Впереди, вот, созвездие зла, сбоку – звездное скопление ненависти, прямо под нами – туманность похоти.

– Мне нужен пистолет, – говорю я Вадику безо всяких предисловий. Он отвечает не сразу. Я начинаю тревожиться, что сейчас он скажет: «Нет вариантов, Стас, пистолеты кончились. Вчера. Приходили какие-то наркоманы и забрали последний. Через пару дней будут убойные пистолеты из Краснодара, но стоить они будут дороже».

– Зачем? – спрашивает Вадик.

– Не знаю. Какая тебе разница.

– У тебя есть деньги?

– Есть.

– Мы поговорим об этом завтра, хорошо, Стасик?

– Хорошо, если мы действительно поговорим.

– Я не забуду.

– Я тоже.

– Мне нужен пистолет, Вадик, – еще раз повторяю я. – «Макаров». Без говна, чтобы на нем не висели мокрые дела, чтобы меня не хлопнули с этим стволом на следующий же день.

– Зачем он тебе?

– Я не знаю! – я вдруг начинаю нервничать, я не могу объяснить ему такой простой вещи, зачем мне оружие и кого я хочу убить.

– Мне до одного места, Стасик. Но люди, которые захотят продать тебе дуру, это очень серьезные люди. Они скажут, карашо, дарагой, вот ствол, но кто ты такой?

– Я найду, что им ответить!

Вадик смеется, срываясь на истерические нотки, я не могу удержаться и хихикаю вместе с ним.

– Мы поговорим об этом завтра, хорошо, Бивис?

– Хорошо, Батхед.

Вадик берет меня за ремень и тащит назад. Я хватаю его за руку и внимательно всматриваюсь в серые глаза. В огромных зрачках город, где живет мафия и честные люди.

– Подожди, тебе нравится Крис?

– Нет, Стасик.

– А Тома, младшая?

– Ты же знаешь, я не трахаю рожавших женщин.

– Никогда?

– Никогда.

– Но Кристину ты трахал? – Вадик снимает с моих волос маленький кусочек травяного стебля светло-зеленого цвета.

– Да, Стасик… Да.

Я снова иду по крошкам, самостоятельные женщины не любят домашние хлопоты. Подмести они наверняка просят мужчин, бабы очень редко пытаются обойтись без чьей-то помощи. Но я и не обвиняю их в этом. Женщинам почему-то все время требуются ассистенты. Они не могут произвести уборку на кухне без того, чтобы не привлечь мужчину вынести мусор или поменять воду в ведре. Женщины все время надеются на чью-то помощь и от того, пожалуй, чаще, чем мужчины, разочаровываются в жизни. Я же все делаю сам, от начала до конца.

В комнату вваливается Червь. Одна из помочей висит едва ли не на локте. В руке у него все тот же стакан с водой из чайника.

– Кажется, отстоялась, а? – говорит он.

– Отстоялась, – говорю я.

Червь пробует воду на вкус, но не пьет. Вместо этого он достает из заднего кармана темную столовую ложку. Я тут же понимаю, что он собирается делать.

– Ты спросил разрешения?

– Разрешения?

– У хозяйки, – я киваю на дверь. Она приоткрыта, легкий сквозняк рассказывает о тамошних запахах.

– Да ладно!

– Крис! – я кричу в щель, навстречу кухонным запахам. – Крис, иди сюда!

– Ты гонишь?! – Червь шипит, он просто взбешен. Я жду, когда он кинется на меня. Он думает, что я его провоцирую. И, наверное, правильно думает.

– Крис!! – я кричу громко как о пожаре. Именно так надо кричать, если ты вообще хочешь, чтобы тебя услышали.

Дверь в спальню почему-то закрыта. Я мигом представляю себе Машу и Витю, уединившихся в темной комнате, шепчущих друг другу пустое и милое. Кто же мне сказал, что они двоюродные брат и сестра? Мне даже кажется, что я слышу прерывистое дыхание и какие-то невнятные слова.

– Ты з…, – он переходит на шепот, ведь правда, все-таки, на моей стороне. Он очень хочет вмазаться, он думал об этом весь вечер, он нервничал, когда мы играли, и, наверняка, нервничает сейчас. Если он хотя бы дотронется до меня, я ударю его в горло. В горло, так, чтобы он начал сдавлено кашлять. Ударю без сожаления и наверняка. Связываться с торчком опасно, когда ему обламывают тягу.

На кухне грохочут табуретом. Кто-то встает, отозвавшись на мой вопль. Я весь напрягаюсь. Червь смотрит на меня не мигая, он все еще держит в руке закопченную ложку. Сейчас что-то должно произойти. Сердце колотится так, что перехватывает горло.