18

– Я заказал ужин в одном японском ресторане, – говорит Помидор, – вы любите японскую еду?

Я до сих пор еще не выработал пищевых предпочтений и неприязней. Да, я люблю и японскую еду. Я вежливо киваю. Вадик в восторге.

Пока мы ждем ужин, девушки наливают нам красного грузинского вина. Они двигаются в тесной кухне, как птицы, которые не умеют летать. Я смотрю на их молодые тела, на узкие задницы и гибкие спины.

Наконец в прихожей раздается звонок, рассыльный привез нам теплые коробки, пахнущие затхлой, неаппетитной сыростью. Теперь мы поведем дела, заключим мужскую сделку.

Племяшки Помидора отпрашиваются погулять, они не хотят знать о его делах, их ждет вечер обольщений и невинного флирта. Он ведет себя с ними по-отечески, строго наказывая вернуться в девять. Вадик глумливо улыбается, глядя на эту сцену. Он, как и я, прекрасно знает, что на деле Маша и Таня – содержанки Помидора, которых он трахает, или делает то, что ему вздумается.

«Зачем они тебе? – думаю я про себя. – Ну, на хрен они тебе сдались, а?»

Я много ругаюсь в последнее время, когда вот так думаю об этом, про себя, но и перестать думать об этом не могу.

– Суши, – объявляет Помидор, – много цинка, полезно. Для потенции особенно. Хотя вам-то все равно. Пацанам.

Я наливаю себе немного соевого соуса и макаю туда рисовый комочек с нашлепкой из сырой рыбы, цвета свежих внутренностей. Вадик пытается есть палочками, но только крошит рис, щупальце осьминога скользит по белому фаянсу.

Я жду, когда мне покажут пистолет и назовут цену, морепродукты не лезут в горло, но Помидор невозмутимо приправляет кетовую икру имбирем. Я запиваю богатую цинком пищу простым пивом, делая долгие выжидательные глотки.

– Слушай внимательно, – наконец говорит Помидор, – есть два варианта: Макаров и ТТ. Макаров с глушителем, стоит семьсот. ТТ без глушителя – восемьсот. Оба ствола чистые, я гарантирую. Ингуши возят каждый месяц с военных баз. Оружие из Чечни, абсолютно нулевое, в смазке.

Я слушаю его как во сне. К чему мне такие подробности, достаточно только цены.

– Мне надо с глушителем, – говорю я.

– У ТТ убойная сила больше, – пытается торговаться Помидор. – ТТ бронежилет прошивает, а Макаров – нет.

Я пожимаю плечами. Помидор все понимает и машет рукой. Он цепляет кончиком ножа белый упругий гребешок и неторопливо двигает челюстями. Кости на его лице торчат, как мослы на боках тощей коровы. Интересно, чем он кормит своих племяшек? Хорошо ли питаются девочки под этой крышей? Моет ли он ноги, когда ложится с ними в постель?

Помидор на минуту исчезает и возвращается с махровым полотенцем, свернутым в рыхлый сверток. Он достает из него черный пистолет и дает его мне, держа двумя пальцами, как небольшое мертвое животное. Металл прилипает к потным ладоням. Пистолет прохладный, точно его держали на льду в погребе.

– К нему семь патронов, – говорит этот странный пожилой мужик, угощающий нас японским рисом с сырой рыбой. – Патроны бесплатно.

Я достаю бумажник и отсчитываю деньги. Я делаю это одной рукой, не выпуская пистолет.

– Семьсот, – говорю я, – ровно.

Помидор встряхивает полотенце, и из него падает небольшой анодированный цилиндр.

– Это глушитель, – поясняет он, – навинчивается на ствол.

Я засовываю глушитель в карман, пистолет по-прежнему держу в руке, потом соображаю, что так не смогу есть суши, потому что руки должны быть свободными для ножа и вилки.

Вадик дает мне мою сумку от фотоаппарата, и я кладу в нее свой пистолет, как остроумную шутку, отложенную про запас. Вот так. Теперь и я не совсем простой человек.

– Доедайте, это очень полезно, – ласково повторяет Помидор. Откуда ему знать, что мне по-настоящему полезно, а что нет. Поколенческая мудрость насильно распространяется по миру, это такая тихая биологическая война. А мы уже так устали от вашего, старики. Мы ведь скоро сами будем стариками, мы сомневаемся, следует ли, нужно ли. Ну вас всех на хер.

Едкий имбирь обжигает мне небо. Я глубоко и со свистом вдыхаю воздух, так, что немного холодеет язык. Я делал так в детстве и у воздуха тогда был другой вкус.

– Нам надо ехать, – Вадик торопится. Он утирает жирные губы туалетной бумагой, предложенной нам вместо салфеток.

– Автомат, кстати, штуку стоит, – словно вспоминает о чем-то Помидор, – и два рожка к нему. Сейчас проще купить автомат, чем пистолет. В Чечне, например, пистолеты вообще никому не нужны.

Вадик машет руками, я встаю рядом и отрицающе улыбаюсь. В прихожей все еще сладко пахнет духами. Если племяшки вздумают сбежать, Помидор их отыщет по запаху.

На прощание я подаю руку, испачканную оружейным маслом, и хозяин вяло жмет ее тонкой пятерней. Вадик снова обнимается с ним, касаясь заросших серой щетиной щек. Я думаю отчего-то о том, что на теле волосы растут с годами все сильнее, может быть, по ним даже можно определять возраст человека, вроде как можно определить возраст дерева по кольцам на срубе. Говорят, что волосы на голове растут даже в могиле. Вскроешь гроб женщины и обнаружишь, что он забит ими как матрас.