18

Все, что случается со мной, я проверяю катарсисом. Эта привычка – обо всем по максимуму – не самая лучшая, знаю. Но мне хочется, чтобы меня корежило и выворачивало, а иначе скучно. Такие дела.

Но сейчас я просто устал. Мне многое пришлось пережить и перечувствовать за последние дни, поймите же меня правильно.

– Я так устал, – говорю я. – Извини меня, пожалуйста.

– Ты не едешь, – говорит она.

– Нет.

Наверное, я ее обижу сейчас. Жаль, что нельзя прожить жизнь так, чтобы никого не обидеть. У меня, во всяком случае, ничего не получается.

Алла проводит пальцами по моей голой руке. И каждый волосок откликается на это прикосновение.

– До завтра, – говорит она, – спокойной ночи.

– Спокойной ночи, – отвечаю я.

Глава 29

Я открываю глаза и думаю, что никогда еще не чувствовал себя таким старым. Но ведь так оно и есть. Я и не был никогда таким старым, как сегодня. И каждый день это чувство будет приходить ко мне заново, никуда не деться.

Я открываю глаза в своей знакомой квартире, в которой одинаково привык – и к виду за окном, и к пучеглазой перспективе дверного глазка. Плетусь в туалет, сажусь на край унитаза, потом устраиваюсь поудобнее. Я решаю помочиться сидя. Что-то я такой уставший. Да, я буду ссать сидя, можете не смотреть, если не хотите.

Что ж, пора подводить кое-какие итоги. Любви у меня больше нет. Я честно пытался и пробовал, но не вышло. И теперь мне ничего не остается, кроме как придумать себе любовь, найти себе какую-нибудь звезду.

Я открываю холодную воду и засовываю в нее свою бедную голову. Я впитываю этот холод и не думаю ни о чем. Я устал все время обо всем думать. Я устал что-то понимать, это ничего не изменило до сих пор и вряд ли изменит. Мне кажется, что все наши озарения суть бесполезная вещь. Никто не стал другим после того, как честно проговорил невысказанное.

Вода тонкой пленкой обволакивает мое лицо, стекая с носа и подбородка. Вот и лето уже заканчивается. За ним, как всегда, придет зима. А что такое зима – это просто тень. Тень Земли.

От ледяной воды ломит затылок, и я, наконец, закрываю кран. Не вытирая голову, иду выпить чаю. Пока греется чайник, кручу в руках телефон, размышляя, кому бы позвонить. Потом решаю, что звонить мне больше некому. Да и сказать уже нечего. Разве что сообщить кому-нибудь, как сильно я устал.

Я делаю себе очень горький чай. От него немеет глотка и язык, но мне это даже нравится. Я чувствую горячую жидкость каждой клеткой пустого желудка. Я чувствую, как что-то сложное происходит внутри меня, прежде я редко прислушивался к своему телу. Наверное, пришло время послушать и его.

Кошки горестно смотрят на меня, смешно задрав свои глупые головы. Я насыпаю им любимого корма. От души. Небольшой тазик, наверное, этого хватит на пару недель. Потом иду в туалет и топлю в унитазе дискету. Она встрепенулась и исчезает в водовороте. Я решаю, что не буду писать никакие статьи. Не буду даже пытаться.

Потом я все-таки убираю землю из опрокинутого цветка. В окно смотрит новое утро, которое будет расти и расти, пока, наконец, не превратится в день. Я долго подметаю облетевшие листья и комочки земли, катыши керамзита и осколки фаянса. И устаю еще больше. Может быть, я заболел. Может быть, я уже давным-давно болен, но держался до сих пор каким-то чудом.

Впрочем, люди вокруг меня тоже не производят впечатления уж очень здоровых. Каждый крепится и молчит. Я такой же, как все, вот еще одно несложное умозаключение этого утра. Я думаю о том, как похожи маленькие дети, как одинаково они пытаются встать на ноги и научиться говорить. Наверное, и бывшие дети так же похожи между собой. Всякая юность одинаково мятежна. Всякая старость одинаково мудра.

Вот, собственно, и все. Мне осталось только избавиться от пистолета. Не стоит доверять оружие психам вроде меня. Я собираюсь в дорогу. У меня еще остались кое-какие дела. Мне нужна хорошая встряска, какая-то новая бодрость, легкость, если угодно. И тут я понимаю, как получить все это разом. И я покидаю свой дом.

Глава 30

– Дальше, дальше… – говорю я таксисту. Молодой парень с глубокими залысинами закуривает и высовывает в открытое окно загорелый локоть. За окном проплывают холмы с вереницами опор линий электропередачи. Цепляются друг за друга и убегают за горизонт.

– Дальше, – говорю я, – там будет поворот, грунтовая дорога. Километра два, а дальше я пешком.

Мы уже порядком удалились от города. Похоже, что этой ночью здесь тоже прошел дождь. Пыль сбилась у обочины темными комьями, выцветшая на ярком солнце трава намокла и потемнела. Ни встречных, ни попутных машин. Мы мчимся одни по дороге, глотая радиатором вьющихся в воздухе насекомых.

Над нами все то же небо. Бледно-голубое, пустое, от одного взгляда на него хочется пить. Я тоже опускаю стекло со своей стороны. Я чувствую, как пахнет мокрая степь, я дышу ковылем и красными лохмачами, полынью и мятой, тонким камышом на берегу озера и скромными сизо-голубыми колокольчиками.