1984

Едва знакомый ему Уилшер, молодой блондин, ухмыляясь во всю дурацкую физиономию, приглашал его за свой столик. Отказаться было небезопасно. Раз его назвали по имени, он не мог усесться за соседний столик возле незнакомой девушки. Это было бы слишком заметно. И он сел с дружелюбной улыбкой. Глупая белобрысая физиономия просияла ему в ответ. Уинстон буквально физически ощутил, как всаживает кирку в самую ее середину.

Через несколько минут все места за столиком девушки оказались заняты.

Однако она не могла не заметить, что он направлялся к ней, не могла не понять этот намек. На следующий день он постарался прийти еще раньше. Она, конечно же, оказалась на том же самом месте и снова одна. Прямо перед ним в очереди стоял невысокий, суетливый, похожий на жучка мужчина, на плоском лице которого шныряли во все стороны крошечные подозрительные глазенки. Отходя с подносом от прилавка, Уинстон увидел, что этот тип прямиком направляется к столу девушки. Надежда вновь оставила его. Свободное место было и за следующим столиком, но что-то во внешности коротышки подсказывало Уинстону, что тот отнесется с максимальным вниманием к собственному удобству и предпочтет менее занятый. С оледеневшим сердцем Уинстон последовал за ним. Ничего не получится, если только ему не удастся остаться с девушкой с глазу на глаз. И в этот момент раздался оглушительный грохот. Коротышка оказался на четвереньках, поднос отлетел в сторону, две струйки – кофе и суп – растекались по полу. Поднявшись на ноги, он бросил злобный взгляд на Уинстона, явно подозревая, что тот поставил ему подножку. Однако скандала не последовало. И через пять секунд, под грохот сердца Уинстон уже сидел за ее столом.

Не глядя на нее, он снял миску, тарелку и кружку с подноса и немедленно начал есть. Теперь оставалось только как можно быстрее заговорить, пока к ним не подсел кто-то другой, однако им вдруг овладел жуткий страх. С того первого признания прошла неделя. Она могла передумать, она должна была передумать! Это приключение не может окончиться успешно; подобные события невозможны в реальной жизни. Наверное, он не осмелился бы заговорить, если бы в это самое мгновение не увидел Эмплфорта, поэта с волосатыми ушами, державшего в руках поднос и высматривавшего место, чтобы приземлиться. Эмплфорт испытывал странную симпатию к Уинстону и, вне сомнения, сел бы к нему за столик, если бы только заметил его. На разговор оставалась разве что минута. Оба они, Уинстон и девушка, ели. Это был жидковатый фасолевый супчик, даже не похлебка. И Уинстон полушепотом заговорил… Они не смотрели друг на друга; невозмутимо хлебали водянистое блюдо, но между глотками обменивались словами, произнесенными негромко и бесстрастно.

– Когда ты заканчиваешь работу?

– В восемнадцать тридцать.

– Где мы можем встретиться?

– На площади Победы, у памятника.

– Там полно телесканов.

– В толпе это неважно.

– Какой-нибудь знак?

– Нет. Но не подходи ко мне, пока не соберется толпа. И не смотри на меня. Только будь где-то рядом.

– Время?

– Девятнадцать часов.

– Хорошо.

Эмплфорт так и не заметил Уинстона и сел за другой столик. Они больше не разговаривали и, насколько это вообще возможно для людей, сидящих за столом напротив, не смотрели друг на друга. Девушка скоро закончила есть и ушла, однако Уинстон задержался, чтобы выкурить сигарету.

Он явился на площадь Победы до назначенного времени и принялся слоняться вокруг основания огромной желобчатой колонны, наверху которой изваяние Большого Брата взирало на юг – в небеса, в которых он уничтожил евразийские аэропланы (всего несколько лет назад они были востазийскими) в битве при Первом Аэродроме. На улице перед колонной располагалось изваяние мужчины верхом на лошади, предположительно изображавшее Оливера Кромвеля. Прошло пять минут после назначенного срока, но девушка еще не появилась.

И Уинстоном овладел жуткий страх. Она не придет, она передумала! Он неторопливо перешел на северную сторону площади и без особого удовольствия определил здание, служившее в старые времена Церковью Святого Мартина, колокола которой – пока они еще были – вызванивали: с тебя три фартинга.

А потом он заметил свою девушку, стоявшую рядом с колонной и читавшую завивавшийся вокруг колонны постер… или только изображавшую чтение. Подходить к ней сразу, пока не собрался народ, было небезопасно. С постамента во все стороны смотрели телесканы. Но тут откуда-то слева послышались крики и рев моторов тяжелых грузовиков. Вдруг все на площади бросились бежать. Девушка изящным движением обогнула львов у основания монумента и присоединилась к общему порыву.

Уинстон последовал за ней и на бегу по обрывкам реплик понял, что везут колонну пленных евразийцев.