1984

Он, пожалуй, пришел слишком рано. В пути никаких сложностей не возникло; девушка, судя по всему, была особой опытной, так что он не испытывал такого испуга, который наверняка ощутил бы в подобных обстоятельствах. Уинстон решил, что может довериться ей в выборе безопасного места. Впрочем, нельзя было считать, что встречаться за городом безопасней, чем в Лондоне. Конечно, в лесу не устанавливали телесканов, однако всегда был риск нарваться на скрытый микрофон, который мог зафиксировать голос (органы умели определять человека по голосу); к тому же не так уж просто было предпринять такое путешествие в одиночку, не привлекая внимания. При поездках на расстояния менее ста километров паспорта не спрашивали, но иногда возле пригородных платформ дежурили патрули, проверявшие документы оказавшихся там членов Партии и задававшие различные бестактные вопросы. Однако в данном случае никаких патрулей он не заметил, а отходя от станции, осторожно оглянулся и убедился в том, что за ним не увязался никакой хвост. Поезд был полон пролов, пребывавших в праздничном настроении по поводу хорошей летней погоды. Вагон, в котором он ехал, целиком оккупировало одно-единственное многочисленное семейство, начинавшееся с месячного младенца и кончавшееся беззубой прабабушкой, выезжавшее из города, чтобы провести денек у родных на природе, а еще, как они без стеснения объяснили Уинстону, – чтобы купить у местных немного дефицитного сливочного масла.

Через минуту он оказался на той тропке, о которой говорила девушка: эту дорожку коровы протоптали между кустами. Часов при себе у него не было, однако до пятнадцати часов наверняка еще оставалось время. Пролесок вокруг и под ногами было так много, что не наступить было попросту невозможно. Пригнувшись, он начал собирать цветы – отчасти для того, чтобы скоротать время, а еще из того соображения, что неплохо будет явиться к девушке с букетом. Он набрал уже большую охапку и вдыхал ее слабый болезненный запах, когда донесшийся сзади звук – несомненный хруст ветки под ногой – заставил Уинстона застыть. Лучшее, что он мог сделать, – нагнуться за новым цветком. Или это была девушка, или за ним все-таки следили. Оглянуться значило признать себя виновным. Он сорвал цветок, потом еще один… Рука легонько прикоснулась к его плечу.

Уинстон распрямился. Это была девушка. Она отрицательно покачала головой – должно быть, давая знак сохранять молчание. Затем раздвинула кусты и быстро пошла вперед по узкой тропке, уводившей в глубь леса. Очевидно, она уже бывала здесь, так как огибала влажные участки тропы с привычной непринужденностью. Не выпуская из рук букета, Уинстон последовал за ней. Сперва он почувствовал облегчение, но потом, глядя на сильное стройное тело, на изгиб бедер, подчеркнутый алым кушаком, вдруг ощутил собственную неполноценность. Это чувство придавило своей тяжестью. Он не исключал возможности, что, оглянувшись и повнимательнее рассмотрев его, она в конечном счете передумает.

Разливавшаяся в воздухе весенняя сладость и зелень листвы дразнили. Недлинная прогулка под майским солнцем уже заставила его ощутить себя хилым и бледным задохликом, домоседом, у которого поры кожи доверху забиты лондонской пылью и сажей. Ему пришло в голову, что она, эта девушка, еще ни разу не видела его под открытым небом. Они подошли к поваленному дереву, о котором она говорила. Девушка перепрыгнула через него и раздвинула кусты, в которых, как казалось, не было никакого прохода. Последовав за ней, Уинстон оказался на естественной круглой прогалинке, поросшем травой бугорке, со всех сторон обсаженном высокими молодыми деревцами, которые полностью закрывали его от посторонних взоров. Остановившись, девушка повернулась к нему.

– Вот мы и пришли, – сказала она.

Он смотрел на нее с расстояния в несколько шагов. И не смел подойти ближе.

– Я не стала ничего говорить тебе на дорожке, – продолжила она, – на тот случай, если вдруг там окажется скрытый микрофон. Не думаю, что он там действительно был, – просто на всякий случай. Всегда следует помнить, что эти свиньи могут узнать тебя по голосу. Здесь все в порядке.

Ему по-прежнему не хватало отваги приблизиться к ней.

– Здесь все в порядке? – повторил он, как какой-то дурак.

– Да. Посмотри на деревья. – Полянку окружали молодые клены, в свое время подрезанные и разросшиеся кустами тонких стволиков – не шире женского запястья. – Прятать здесь микрофон не имеет смысла. К тому же я здесь уже бывала.

Уинстон шагнул к ней. Она стояла перед ним, стройная, прямая, улыбка на ее лице казалась слегка ироничной, как будто она удивлялась, почему он не приступает к делу. Пролески посыпались на траву. Он взял ее за руку.

– Поверишь ли, – сказал он, – до этого самого мгновения я не знал цвета твоих глаз. – Уинстон уже заметил, что они карие, пожалуй, светловатые под темными ресницами. – Теперь, когда ты видишь меня таким, какой я есть, тебе приятно смотреть на меня?

– Да, вполне.

– Мне тридцать девять лет. У меня есть жена, от которой я давно не могу избавиться. У меня варикоз. И пять вставных зубов.