1984

– Чушь, отвратительная чушь. На самом деле – тоска зеленая. У них всего шесть сюжетов, которые они обсасывают со всех сторон. Ну, конечно, я работала только на калейдоскопах, мой милый, в Редакционную коллегию меня не приглашали. Я человек не книжный, мой дорогой, и не гожусь для подобного дела!

Он с удивлением узнал, что в Порносеке работали в основном девушки, за исключением глав секторов. Считалось, что мужчины, более возбудимые по своей природе в сексуальном отношении, скорее развратятся под воздействием той грязи, которую выпускают.

– Туда не берут даже замужних женщин, – добавила Юлия. – Девушки, считается, всегда сохраняют чистоту. Но перед тобой обратный пример.

Первая любовная интрижка у нее произошла, когда ей было шестнадцать, с шестидесятилетним партийцем, позже совершившим самоубийство, чтобы избежать ареста.

– В этом мне повезло, – заключила она, – потому что на допросах из него выбили бы и мое имя.

После него были другие. Она воспринимала жизнь достаточно просто. Ты хотела удовольствия; «они», что подразумевало Партию, стремились сделать так, чтобы ты не получила его… значит, надо нарушать правила. Она считала естественным такое положение, когда тебя хотят лишить твоих удовольствий, а ты стараешься сделать так, чтобы тебя не поймали за ними. Юлия ненавидела Партию и выражала свое мнение о ней самыми грубыми словами, однако не критиковала. Партийная доктрина не интересовала девушку вообще – кроме тех случаев, когда каким-то образом затрагивала ее жизненные интересы. Он заметил, что она никогда не пользуется словами новояза, кроме вошедших в повседневное употребление. О Братстве она не слышала и верить в его существование отказывалась. Любое организованное выступление против Партии, которое обязательно должно было закончиться неудачей, она считала заведомой глупостью. Умный человек будет нарушать правила и оставаться в живых. Приходилось только гадать, сколько подобных ей людей было среди младшего поколения, которое выросло в созданном Революцией мире, не знало ничего другого и видело в Партии нечто неизменное, подобное небесному своду. Они не бунтовали против власти, но старались избегать ее – так кролик обходит собаку стороной.

Возможность брака они даже не обсуждали – как нечто настолько далекое, что об этом и думать не стоит. Никакой комитет не одобрил бы такого союза даже в том случае, если бы Уинстону удалось избавиться от Катарины, о чем можно было только мечтать.

– И какая она была… твоя жена? – спросила Юлия.

– Знаешь такое новоязовское слово… это была исключительно БЛАГОМЫСЛЕННАЯ особа. То есть правоверная до мозга костей и не способная даже помыслить ни о какой ереси.

– Ну, слова такого я не знала, однако с подобными людьми сталкиваться приходилось.

Он начал рассказывать Юлии историю своего брака, однако она самым забавным образом сама знала некоторые ее моменты. Она описывала ему, как напрягалось тело Катарины, когда он прикасался к ней, и как, обнимая его, она как бы отталкивала объятья. С Юлией можно было без смущения говорить на подобные темы: память о Катарине давно перестала быть болезненной и сделалась лишь неприятной.

– Я вытерпел бы это, если бы не одна вещь, – произнес он, прежде чем рассказать о церемонии, которую она заставляла его проделывать каждую ночь. – Она ненавидела этот процесс, однако никоим образом не соглашалась прекратить его. И знаешь, как она называла его? Никогда не догадаешься…

– Наш долг перед Партией, – моментально вставила Юлия.

– Как ты узнала?

– Я тоже ходила в школу, мой дорогой. Раз в месяц урок секспросвета для девчонок старше шестнадцати лет. Потом еще Молодежное движение. Они годами втирают эту мысль в наши уши. И смею сказать, часто у них получается. Однако заранее ничего сказать нельзя; люди такие ханжи.

И Юлия принялась развивать тему. По ее словам, все определялось собственной сексуальностью. При обсуждении этого предмета она обнаружила изрядную проницательность. В отличие от Уинстона, девушка поняла внутреннюю суть партийного пуританства. Дело было, по ее мнению, не только в том, что половой инстинкт создавал собственный мир, не подчиняющийся партийному контролю и посему, с точки зрения Партии, подлежащий уничтожению. Важнее всего, по ее мнению, было то, что половое воздержание приводит к истеричности поведения, желанной опять-таки для Партии потому, что таковую можно легко превратить в военно-патриотическую истерию и почитание вождя. Она изложила эту мысль следующими словами:

«Занимаясь любовью, ты расходуешь энергию, потом тебе спокойно и легко и ничего не нужно. А это для них нестерпимо. Им надо, чтобы ты всегда бурлила энергией. Все эти марши и шествия туда и сюда, скандирование лозунгов и размахивание флагами всего лишь утилизируют половую энергию. Если ты счастлива сама в себе, на кой черт тебе нужны Большой Брат, его Трехлетние планы, Двухминутки Ненависти и вся прочая гнилая партийная хрень?»