1990-e годы

Но его покорность, казалось, нисколько не разжалобила отца — напротив, он как будто бы рассвирепел ещё сильнее. Шумно дыша, Скрипочкин старший поднялся с дивана и зашагал из угла в угол, продолжая свой негодующий монолог, а мать всё стояла в дверях и молчаливо его поддерживала.

— Это совершеннейший позор! Мне непонятны твои рассуждения! Тебя в данной ситуации заботит лишь то, что тебе за это ничего существенного, как ты считаешь, не будет! Конечно же, тебя не посадят, ведь сейчас ты сидишь здесь под подпиской о невыезде и даже мысли не допускаешь, что ты в чём-то виноват! Но у тебя будет судимость! Ты станешь уголовником! И это несмываемое пятно останется на твоей репутации всю жизнь! Как ты можешь при этом нормально себя чувствовать, да ещё и огрызаться? Откуда у тебя взялось такое мировоззрение? С каких это пор быть вором стало нормально? Разве ты в чём-то нуждался? Разве мы с матерью не растили тебя порядочным человеком? Как же так вышло, Валентин? Как?

Уставившись в пол, сын сказал почти шёпотом:

— Время сейчас такое, выживать надо.

— АХ ТЫ ТВАРЬ! — заорал отец и врезал сыну ещё одну пощёчину. — Да как ты смеешь?! Урод! ТЫ МОРАЛЬНЫЙ УРОД!

Мать, наконец, решила вмешаться и, мягко взяв отца под руку, потянула его за собой из комнаты, уговаривая на ходу:

— Ну хватит, всё, перестань, ты себя доведёшь. Идём.

— Мразь! — выкрикнул напоследок срывающимся голосом отец и, стряхнув руку матери, вышел.

Мать поспешила следом за ним.

Валентин остался один.

***

Накануне процесса Скрипочкин мучился бессонницей почти всю ночь. Он беспокойно ворочался в постели и вновь и вновь мысленно проговаривал слова, которые должен будет говорить на суде.

Реакция родителей на случившееся сильно поразила Валентина. Он не предполагал, что отец воспримет всё это так близко к сердцу, что мать впадёт в хандру и что в их доме вообще возможны подобные скандалы.

Воспитываясь в атмосфере любви и взаимного уважения, Валя и представить себе не мог, что его родители смотрят на мир сквозь розовые очки.

Как они могли обвинять своего сына в воровстве, если настоящие воры владели магазином, в котором он работал? Если городом, в котором он жил, управляли марионетки криминального мира? Если украдено было даже само государство, в котором он родился?

Неужели его родители настолько глупы и наивны, что не понимают таких элементарных вещей? С какой стати они считают, что закон, находящийся в руках преступников, необходимо соблюдать? Неужто они и правда могут быть так разочарованы в своём сыне?

Отец ушёл на работу рано утром, а мать приготовила завтрак и молча наблюдала как Валентин ест. Наскоро расправившись с яичницей, он сказал традиционное «спасибо, очень вкусно» и ушёл в комнату собираться в суд.

Почему-то именно сейчас ему стало по-настоящему стыдно.

Глядя во время завтрака на скорбное лицо матери, он вдруг отчётливо осознал истинные причины их с отцом печали. Всё дело было не в законе и продажной системе. Всё дело было в нём самом, ведь это он совершил поступок, который должен был порицать сам, независимо от того, что об этом думают окружающие.

Узнает ли кто-то, или осудит — всё это вопросы второстепенного порядка, когда внутри тебя сидит свой собственный, неумолимый судья. И этот судья должен был предостеречь Валентина и не позволить ему совершить преступление. Такой судья был внутри его отца и матери, и именно он заставлял их всю жизнь быть честными и порядочными. И теперь родители просто не могли уместить в своём разуме причины, по которым такого судьи не было в душе их собственного сына.

Ибо оставаться человеком в условиях всеобъемлющей деградации способны только по-настоящему сильные личности, которые живут по правилам и сохраняют лицо не ради чьего-либо одобрения и не из страха перед наказанием. А просто потому, что по-другому жить они не умеют.

И вот теперь получается, что сын в этом отношении совсем не похож на отца и мать. Валентин оказался кем-то вроде предателя, подменыша, или ещё кого-то из тех, кто, притворяясь своим, оказывается в результате совершенно чужим. Вот от чего на самом деле так сильно переживали родители, и вот почему его отец отказался прийти сегодня на заседание суда.

Валентин заранее знал, что ему дадут два года условно. В этом его заверили знакомые, которым уже доводилось попадать в подобные передряги. Сегодня же вечером, он вернётся домой и продолжит жить как жил, с той лишь разницей, что теперь ему придётся найти новое место работы и предстоящие два года условного наказания он не должен будет больше совершать никаких проступков. Но всё это сейчас было не важным — гораздо сильнее его волновало примирение с родителями. Как снова завоевать их доверие? Как убедить отца простить его? Как доказать, что он больше никогда не повторит свою ошибку?

Наверное, для этого понадобится время. Много времени.

— Мама, я клянусь тебе, что это произошло в первый и в последний раз, клянусь, — шепнул Валя, ожидая, когда в зал заседаний, из совещательной комнаты вернётся судья.