1990-e годы

«Наверное, всё же тут какая-то ошибка», с вновь затеплившейся надеждой подумал Валентин. «Не может быть, чтобы судья вынес такой приговор не по ошибке, а намеренно. Это же очевидно — он перепутал меня с кем-то другим. С кем-то таким, кто уже однажды попадал на скамью подсудимых, и назначенное ему в первый раз условное наказание не оказало на него воспитательного воздействия. Да-да, безусловно, именно так всё и было. И не остаётся никаких сомнений, что совсем скоро судья одумается и исправит свой недосмотр…»

Бедный Валя, — откуда ему было знать, что Артур Моисеевич Лошадев отправил его в тюрьму совершенно осознанно и ни о какой ошибке здесь речи быть не могло. Ибо судья Лошадев только вчера вызванный к начальству «на ковёр», получил самый недвусмысленный намёк о слишком большом количестве излишне мягких приговоров, выносимых им в последнее время.

— Я, конечно, всё понимаю, Артурчик, но надо и меру знать, — хмуро напомнил ему о правилах ведения юридического бизнеса председатель суда. — Не знаю уж, что такого у тебя там стряслось, от чего ты вдруг стал таким жадным, но ты учти — если мне начнут задавать неудобные вопросы, то я из-за тебя подставляться не собираюсь. Ты понимаешь меня?

Артур Моисеевич понимал. Клятвенно заверив начальника, что больше такого не повторится, он тут же принялся приговаривать к реальным срокам всех обвиняемых без разбора.

Так, по воле злого рока вместе с другими неудачниками, за которых было некому заступиться, Валентин Скрипочкин получил наказание в виде лишения свободы без всякой оговорки об условности.

Правда, была ещё надежда, что адвокат добьётся пересмотра приговора, подав кассацию, ибо в вышестоящей инстанции всем было наплевать на тёмные делишки какого-то там районного судьи. К тому же, там у них была своя собственная статистика, и могло оказаться так, что именно сейчас в этой статистике недоставало пары-тройки отменённых решений суда первой инстанции. Тогда, быть может, Валя вернётся домой раньше, чем через два года, и его кошмар окажется не таким уж и долгим.

Однако чем бы всё это не закончилось в конечном итоге — ближайший месяц Скрипочкину придётся всё-таки привыкнуть к совершенно новой и крайне опасной для него жизни в тюрьме.

Автозак остановился на КПП. Послышался противный гудок и старый шлагбаум начал медленно подниматься вверх, открывая путь к большим железным воротам. Из будки справа вышел человек в затасканной форме и, повернув замок, с усилием распахнул створки.

Машина медленно тронулась, два раза прыгнула на ухабе и, преодолев последний барьер, снова остановилась. Щёлкнула дверь автозака и с улицы показалась злобная физиономия мента. Затаив дыхание, Скрипочкин испуганно ждал, что будет дальше.

— Тее чё бля, особое приглашение требуется? — растягивая слова, точно приблатнёная гопота, проговорил мент и в довершение полной ассоциации с бандитским миром, длинно сплюнул на покрытый трещинами асфальт.

Моментально опомнившись, Валентин резко встал и выскочил из автозака, будто бы рассчитывая этой свой исполнительностью смягчить конвоира. Но конвоир нисколько не смягчился. Он воспринял такое поведение как должное. Он лениво качнул головой, требуя следовать за ним, и вразвалку зашагал по территории внутреннего дворика.

Когда они вошли в уродливое двухэтажное здание, с Валентина сняли наручники и принялись задавать общие вопросы для заполнения какой-то бумаги, а когда вопросы закончились, его обыскали и забрали все личные вещи, что были у него в карманах: несколько мелких купюр с мелочью, ключи от квартиры, зажигалку и паспорт.

— Всё, теперь в камеру, — лишённым всяческих интонаций голосом произнёс канцелярский труженик уголовно-исполнительной системы.

— Пшёл, — скомандовал конвоир и подтолкнул Валю в спину.

Они прошли по небольшому тёмному коридору.

Лязгнул замок. Решётка, дверь, ещё дверь.

От нервного возбуждения у Валентина закружилась голова, чуть пошатываясь, он послушно шёл следом за вертухаем, который теперь был впереди. Сейчас мент почему-то начал вести себя так, будто шедший позади него осуждённый не мог представлять какой-либо опасности даже теоретически. Иначе как было объяснить тот факт, что Скрипочкина, с освобождёнными от наручников запястьями, сопровождал только один конвойный, который просто произносил команды и почти что вовсе не глядел в его сторону.

В тюремном коридоре стоял тошнотворный запах гуталина и давно нестиранных носков. Вдоль окрашенной зелёной краской стены, словно могильные плиты, выстроились в ровный ряд одинаковые железные двери, за которыми притаилась зловещая тишина. Валя пугливо огляделся по сторонам и вдруг увидел суровое лицо ещё одного, шедшего им навстречу, вертухая.

Оглядев с ног до головы Валентина, новый вертухай насмешливо присвистнул и, обращаясь к своему коллеге, проговорил с какой-то устрашающей иронией:

— Ты что, Валера, так его и закроешь? Ты глянь на его девчачью шевелюру? Может, пожалеешь лапочку, побреешь сразу…