1990-e годы

— Ну и дела, пацаны, мусора видать тюрьму перепутали, — пробормотал кто-то в воцарившейся тишине, — как тебя звать, милая?

В полнейшей растерянности «женщина» переводила испуганный взгляд с одного арестанта на другого, и лишь теперь, присмотревшись к «ней» внимательнее, все они начали понимать, что это всё-таки было существо мужского пола. И тогда краткий миг удивления тут же потонул в потоке сальных шуток и похабном ржании.

Голый по пояс бык, вопросительно покосился на Гвоздя и тот, чуть заметно кивнув, дал добро.

Быстро встав со своего места, бык вальяжно пошатываясь, как бы нехотя подошёл к вновь прибывшему.

— Слышь, ты чё в хату вошёл и не здороваешься? — спросил он и, отчётливо выговаривая оскорбление, с расстановкой добавил, — ко-зёл!

Бедный Валентин и понятия не имел, что единственным возможным ответом на это слово здесь могла быть лишь немедленная драка, желательно со смертельным исходом для того, кто так его назвал. Но даже если бы он и знал об этом, то вряд ли бы смог отважиться на подобное, тем более что этот страшный мужик в татуировках, по виду мог бы сломать Валентина пополам двумя пальцами. От страха Валя весь ссутулился и затравленно глядел себе под ноги, не зная что ему сказать.

— Ты чё молчишь, сука, я не понял? — продолжал напирать бык, и добавил второе непростительное оскорбление, — отвечай, чмо, когда с тебя спрашивают!

Слёзы бурным потоком побежали из глаз, прислонившись к стене у двери, Валя стал медленно сползать вниз.

— Извините меня, пожалуйста, я… я первый раз, я не знал, что надо говорить! Я не хотел вас обидеть! — пролепетал Валентин и, закрывая лицо руками, даже не заметил, какое впечатление произвели его слова на быка.

Его мучитель побагровел от ярости, а позади него словно гиены, почуявшие запах падали, со шконок тихо повскакивали ещё несколько сидельцев и стали крадучись приближаться к жертве.

— А ну повтори, сучка, что ты только что сказала, — зловещим тоном потребовал бык.

— Простите меня, пожалуйста! Я первый раз! Первый!

— Нет, дальше! Дальше что ты сказал?!

Окончательно потеряв самообладание, Валентин разрыдался в полный голос и сквозь судорожные всхлипывания, задыхаясь, повторил:

— Простите меня, пожалуйста, я не хотел вас обидеть!

— ОБИДЕТЬ?! — заорал бык. — Ты не хотел НАС ОБИДЕТЬ?! Ну щас я тебя, тварь дырявая, научу, что такое обидеть!

Сказав это, он схватил Валентина за волосы и словно куклу, одной рукой протащил вглубь камеры. Стоящие позади зэки синхронно расступились, образовав круг, в середину которого кто-то с шумом поставил тумбочку.

Валя начал кричать. Тюремный экзекутор отвесил ему пощёчину и угрожающе поднёс к лицу расписанный синими наколками кулак.

— Молчи шваль, а то убью, — пригрозил он, и Валя послушно замолчал.

Всё дальнейшее произошло как бы одним затяжным действием.

Бык развернул Валентина спиной к себе и, поставив подножку, уложил животом на тумбочку. Продолжая стоять ногами на полу, Валя оказался, таким образом, в положении буквы «Г», от чего он моментально понял, что будет дальше и снова закричал. На этот раз бык не стал ограничиваться угрозой, и больно врезал раскрытой ладонью Вале по уху.

Резким движением с Валентина сорвали штаны и брызнули какой-то тягучей жидкостью между ягодиц. Активный гомосек разложил на спине несчастного парня порножурнал и деловито перелистал несколько страниц в поисках любимой иллюстрации.

Затем наступила дикая боль, которую ранее Валентин, несмотря на свой женственный вид, никогда не испытывал. Кричать он уже не мог, так как стоящий перед ним проактивный педераст завязал ему рот грязной наволочкой, а ещё двое стояли по бокам и удерживали его руки, с вожделением ожидая своей очереди.

Из глаз Валентина бесконечным потоком бежали немые слёзы, нос забился соплями, от чего ему стало ещё и трудно дышать. Сквозь, воткнутую в рот, вонючую наволочку доносилось его жалобное мычание.

Тот любитель мальчиков, что стоял сейчас спереди, вдруг взял Валю за подбородок и, прерывисто дыша, начал поглаживать его длинные волосы.

Боль в заднице на мгновение прервалась.

Первый гомосек кончил и вытащил из заднего прохода Валентина свой разряженный прибор.

Валентин шумно обосрался.

Мужеложец громко выругался и скомандовал покеру:

— Галка, вытри тут всё по-быстрому.

Боль в истерзанном анусе Валентина возобновилась с новой силой от соприкосновения с мокрой тряпкой и, вконец измученный, юноша сделал последнюю вялую попытку оказать сопротивление. Уперев весь вес своего тела на живот, он в отчаянье попытался ударить ногами того, кто его подмывал, и тут же жестоко за это поплатился. Ибо камерный петух-мазохист в данный момент испытывал к вновь появившейся в хате королеве нечто вроде зависти, а потому за опрометчивую попытку лягнуть его ногами, Галка тут же вдарил Валентина кулаком по яйцам.

Ощутив это новое проявление невыносимой боли, Валя издал душераздирающее мычание и весь обмяк. Ноги его непроизвольно сомкнулись в коленях, а глаза, под враз отяжелевшими веками, закатились далеко вверх.

— Ты нахуя это сделала, тупая мразь, — послышался недовольный голос.