1990-e годы

Своё восхождение к вершинам Вова начал с того, что собственноручно прикончил вора, который крышевал таксистов в восьмидесятые. Благодаря своей властной притягательности Вован вскоре сделался негласным лидером шоферов, с которыми ещё совсем недавно работал на равных. Ловко распуская среди «пролетариата» мятежные слухи, Вова как бы взял на себя роль вождя в их мини-революции. Каждый раз в общении с коллегами он акцентировал внимание на том, что не считает правильной ситуацию, где трудящиеся вынуждены тащить на своём горбу какого-то приблудного бандюгу, и что он, Владимир Фаршев, обязательно добьётся в этом деле справедливости.

Естественно, что довольно скоро обо всех этих «народных волнениях» стало известно и тому самому бандюге, и тогда Фаршев понял, что действовать необходимо быстро и решительно, иначе источник мятежа будет оперативно выявлен и уничтожен. Перед Вованом встал беспощадно простой выбор: убить, или быть убитым. И размышлять ему тут было не о чем.

Предварительно обсудив всё с Мишей Штукатуровым и тщательно составив план действий, Фаршев пробрался глубокой ночью в жилище авторитета и хладнокровно перерезал своему спящему врагу горло.

На том мокром деле выиграли сразу и Фаршев и Штукатуров, поскольку совершённое преступление было в кратчайшие сроки раскрыто, а указанные Вованом в качестве козлов отпущения лица из ближайшего окружения убитого вора найдены и ликвидированы при оказании сопротивления аресту. Вина этих «предателей» была доказана посмертно с помощью косвенных доказательств, возражений против которых никто на суде не представил.

За ключевую роль, сыгранную им в «раскрытии» резонансного убийства, Миша получил повышение по службе, а настоящий виновный, освободив таким образом сообщество таксистов от диктаторского гнёта покойного вора, заручился серьёзным общественным признанием, в качестве выражения коего таксисты сами же и выбрали его своим новым боссом.

Впрочем, стоит отдать должное Фаршеву — он вёл себя в общении с простыми людьми достаточно скромно и даже в некотором смысле уважительно, что для любого лидера всегда является большим преимуществом.

Наверное, именно поэтому никто из шоферов так и не начал задавать вопросов о том, почему, собственно, они продолжают платить свои «членские взносы» так же как раньше, если кровопийцы-эксплуататора больше нет в живых? И с чего это вдруг Фаршев, совсем недавно рассуждавший о справедливости и правах трудящихся, теперь точно так же, как и его предшественник нагло собирает с таксистов деньги?

Вопросы эти если и возникали в работящих головах, то разве что мельком. Вслух же никто ничего подобного не высказывал по двум причинам: во-первых, всем было доподлинно известно, что Вова замочил старого бугра своими собственными руками, а значит, прибить какую-нибудь недовольную мелочь ему и вовсе ничего не будет стоить; во-вторых, все коллеги бывшего таксиста слышали о его таинственных связях с правоохранительными органами и поэтому догадывались, что Вова начал резко подниматься в социальном статусе не иначе как при содействии тех самых органов, а стало быть, и жаловаться на него властям было тоже бессмысленно.

Словом, связываться с Фаршевым выходило себе дороже, и на это никто бы не отважился. Да и в общем-то никому оно особо и не было нужно, ибо таксисты отлично понимали, что в сложившихся реалиях всем им всё равно потребуется кто-то главный. Тот, кто будет решать проблемы с бюрократами из контролирующих органов, с гаишниками и, само собой, с бандитами.

Так, Владимир Фаршев достиг своей первой промежуточной вершины и конечно теперь он уже не щипал карманов пьяной клиентуры и не крутил баранку такси.

И словно бы в ознаменование свершившейся внутри сообщества волгоградских таксистов «революции», суть которой сводилась к банальному захвату власти новым лицом, одновременно подобные «революционные свершения» стали происходить практически во всех слоях общества и на всех уровнях государственной власти.

Казалось, что в бывшем советском социуме бурлило некое варево, из которого, будто накипь, повсюду вываривались такие вот фаршевы. Они словно бы дожидались нужного градуса кипения, а когда, наконец, этот градус достигался, всплывали со своего тёмного дна и тут же хватали хищными лапами бесхозные управленческие вожжи. И видя, что никто не выступает против, фаршевы продолжали борзеть и карабкаться по трупам всё выше и выше.

А запуганное и многократно обманутое общество простых людей, тем временем, думало лишь о том, как бы во всём этом бардаке не умереть с голоду. И кому бы из знакомых предложить на обмен все эти коробки с лезвиями, сигаретами и прочим производственным хламом, который они стали теперь получать на работе вместо зарплаты.

И именно поэтому, когда повсеместное разложение достигло своего логического завершения, никто не хотел забивать себе голову такими вопросами как:

Почему СССР распался?

Кто такой этот пьяный президент?

Что такое олигарх?

И так далее.