1990-e годы

Аппетиты Мишани росли по мере его карьерного возвышения, постепенно он начал запускать лапы везде, где только мог, но никогда не забывал при этом обсуждать намерения с Фаршевым — человеком, без которого он никогда бы не сумел достигнуть того, чего уже успел достичь.

Штукатуров признавал негласное старшинство Фаршева и ни разу не дал ему повода усомниться в своей преданности, что было абсолютно верным решением, ибо Вова не терпел даже намёков на конкуренцию и расправлялся со своими врагами с особой, показательной жестокостью.

Вован никогда не наносил ударов в запальчивости. Если он хотел убить, то убивал без шума и незаметно, спустя долгое время после инцидента, который можно было бы связать с убийством в качестве мотива. И даже если бы последующие расследования проводились бы честным следствием, а не заранее подготовленными к глухарю оборотнями, — выйти на истинного организатора преступления было бы крайне трудно.

Фаршев умел мастерски убивать сам и нанимал для убийств таких же мастерских исполнителей. Дела продумывались заранее и в малейших деталях, вплоть до принятия решения о том, кто в конечном итоге сядет за предстоящее преступление, или о том, как именно будет выглядеть место «несчастного случая».

Власть Вовы в городе стала всеобъемлющей примерно к концу девяностых, и наиболее серьёзные трудности ему приходилось преодолевать лишь в самом начале, когда ещё был крепок авторитет старых воров, и грубая сила так называемых спортсменов ещё не успела сломить создаваемые десятилетиями криминальные традиции.

Первое крупное испытание для будущего теневого губернатора возникло после того, как он собственноручно убил вора, крышевавшего городских таксистов и тут же занял его место. Когда известие об этом распространилось в подпольном мире, Фаршевым заинтересовались в Москве. Кто такой? Откуда взялся? И что это за дела творятся там, в Волгограде, если кто-то осмеливается по беспределу мочить смотрящего и на его место вылезает какой-то залётный фраер?

Естественно, что все заинтересованные лица догадывались, чьими руками был убит вор, но поскольку Вова действовал в сговоре с ментами — доказательств у общества не было.

Далеко в столице у старых бродяг возникли некоторые подозрения, однако просто так валить таинственного фраера никто не планировал, поскольку фактически это было бы тем же самым беспределом, в котором этот фраер подозревался, а для воров советской закалки подобное было неприемлемо.

В связи с этим, перво-наперво было решено отправить нескольких авторитетов в город для проведения расследования на месте, после чего, если информация действительно бы подтвердилась, Вову, конечно, можно было бы сразу закатать в асфальт.

Но делегации столичных воров не суждено было навести порядок в Волгограде, так как здесь им даже не дали сойти с поезда местные менты. Оказалось, что им каким-то неведомым образом стали известны все фамилии, имена и даже места в спальном вагоне, на которых ехали авторитеты. Никто из старых бродяг не мог и предположить, что новоявленный беспредельщик не только делает здесь всё, что ему вздумается, опираясь на грубую силу, но ещё и работает в тесном сотрудничестве с мусорами. Подобное для отживающих свой век стариков было просто немыслимым и именно поэтому все законники, посланные в Волгоград на разбор, были вынуждены вернуться в Москву ни с чем.

И поскольку доказать причастность Фаршева к убийству волгоградского вора у них не вышло, вопрос по городу решили оставить до поры до времени открытым. К тому же теперь у бродяг появилась новая головная боль, вызванная странным поведением местных мусоров, которые вели себя в данной ситуации так, будто были простыми торпедами и выполняли чей-то заказ. Всё это вызывало ещё больше вопросов, и предстоящее разбирательство могло обойтись всем слишком дорого, ведь при возникшем раскладе пришлось бы вступать в открытое противоборство с властью, а это могло закончиться совсем уж худо.

Так и вышло, что, скрежеща зубами от злости, воры, в конечном итоге, закрыли на все непонятки глаза, и бросили это тёмное дело незавершённым. Впрочем, тому поспособствовали и вполне банальные деньги, поскольку лавэ в общаг из Волгограда продолжало исправно поступать. Собственно, материальная заинтересованность и помогла всем в итоге угомонить свой разбушевавшийся праведный гнев, и таки оставить все возникшие вопросы неразрешёнными, благодаря чему мятежный город, не наносящий своим своеволием никаких финансовых убытков, и получил вскоре негласную автономию.

Именно такого эффекта и добивался Вова. Не теряя времени даром, он быстро превращал целую область в свою собственную вотчину. При помощи Штукатурова Фаршев получил из федеральной картотеки данные о наиболее лояльных ворах, и тайно сойдясь с ними, заплатил большие деньги за получение статуса вора в законе, а также за обеспечение теневой защиты от криминального мира со стороны людей, которых в сообществе знают.