1b353ea713c73c68451a843e6ddfd834

  Я думал, что Юдит крадет для своей семьи. Но нет, она не была сентиментальна. Она крала для себя, без какой-либо определенной цели, с мрачным усердием и осторожностью тысячелетней мудрости, которая говорит нам, что семь тучных лет не длятся долго, что на хозяев нельзя положиться, что колесо фортуны обязательно повернется, и если фиглярствующая удача усадила тебя во главе стола, лучше всего - основательно наесться, потому что никогда не знаешь, когда начнутся семь лет голода. Юдит воровала из благоразумия, а не из великодушия или сочувствия. Если бы она хотела помочь семье, ей достаточно было бы сказать мне лишь слово. Она прекрасно об этом знала. Но Юдит инстинктивно боялась свою семью, расхаживая по хозяйской территории. Ее боевая, жадная натура ничего не знала о сочувствии.

  А тем временем Юдит наблюдала за мной, своим мужем. Что я делаю? Не надоело ли мне всё это? Не собираюсь ли я отослать ее прочь? Если да, ей точно нужно отложить как можно больше денег, и как можно быстрее. Она наблюдала за мной за столом и в постели. Когда я впервые это заметил, покраснел от смущения. В комнате было темно, наверное, к счастью для Юдит. Люди не знают, до чего могут дойти. Если бы я не взял себя в руки, мог бы ее убить. Мог бы. Нет смысла об этом говорить.

  Это был просто взгляд в миг интимной нежности. когда я закрыл глаза, а потом снова открыл. Я увидел лицо в тусклом свете, знакомое осуждающее лицо, она осторожно улыбалась мне с едва заметной насмешкой. Потом я узнал, что эта жещина, с которой, как я думал, сейчас и в другие мгновения я разделял безусловную отдачу, ради которой я согласился на изгнание из царства человеческих и социальных установлений, в такие мгновения наблюдала за мной с нежной, но недвусмысленной насмешкой. Словно следила, изучала, говорила: 'Кто сейчас - этот молодой господин?', и 'А, он - мелкий дворянин'. А потом она меня обслуживала. Я понял, что Юдит не любила меня - ни в постели, ни за ее пределами. Она меня обслуживала, точно так же, как в те времена, когда была юной служанкой на хозяйстве, стирала мою одежду и чистила обувь. Точно так, как потом подавала мне блюда, когда я время от времени приходил к матери на обед. Юдит обслуживала меня, потому что такова была ее роль по отношению ко мне, и силой нельзя было изменить эти великие упрочившиеся человеческие отношения. Когда Юдит развязала свою странную войну против меня и моей жены, она ни секунды не верила, что эти отношения, эту жизненную роль, которая притягивала нас друг к другу и друг от друга отталкивала, можно уничтожить или изменить изнутри. Она не верила, что у нее в моей жизни может быть какая-нибудь другая роль, кроме роли прислуги. И поскольку она всё это знала, не просто умом, но и всем своим телом, нервами, снами, своим прошлым и генами, она никогда особо не спорила, просто выполняла то, что ей велели законы ее жизни. Сейчас я это понимаю.

  Ты спрашиваешь, причиняло ли мне это боль.

  Ужасную.

  Но я не отослал ее прочь. Не сразу. Я был слишком тщеславен. Не хотел признать боль, которую она мне причинила. Я позволял ей служить мне какое-то время в постели и за столом, позволял ей продолжать красть. Не сказал ей даже потом, что знаю о ее печальных сомнительных делишках, не упомянул, что в моменты беззащитности в постели замечал ее насмешливый, высокомерный, любопытный взгляд.

  Некоторые события можно осознать в полной мере лишь в конце, когда ничего больше не остается - в момент аннигиляции. Я осознал всё. Потом, со временем, выяснив кое-что еще, я спокойно попросил ее уйти. Она ушла без жалоб. Никаких сцен и споров. Юдит забрала свои пожитки - вещей у нее к тому времени накопилось много, включая дом и множество драгоценных украшений - и уехала. Уехала она так же молча и без комментариев, как когда-то приехала в пятнадцать лет. Оглянулась с порога с тем же молчаливым вопросительным равнодушием, с которым посмотрела на меня во время нашей первой встречи в холле.

  Самое прекрасное в ее облике - глаза. Я до сих пор иногда вижу их во сне.

  Да, ее забрал этот коренастый парень. Я даже дрался с ним на дуэли...такие пафосные вещи, но иногда просто нет другого выхода.

  Смотри, старик, нас хотят отсюда выставить.

  Счет, будьте добры. Получилось...нет, даже не думай! Это - моя забота, если позволишь. Ты - мой гость.

  Нет, я не хочу лететь с тобой в Перу. Если человек вырос одиночкой, как вот я, какой смысл лететь в Перу или куда-то еще? Я понял, что никто не может мне помочь. Люди хотят любви...но в этом никто никогда помочь не сможет. Как только человек это поймет, он станет сильным одиночкой.

  Вот что произошло, пока ты был в Перу.

  

  

  Часть III

  

  Что ты там рассматриваешь, милый? Фотографии? Смотри. Тебе ведь надо чем-то заняться, пока я варю кофе.