Читаем 69 этюдов о русских писателях полностью

69 этюдов о русских писателях

Нет, ошибался поэт: чекисты отслеживали все. А если чего и не было, то талантливо придумывали и «шили дела». В 1932 году Мартынов был арестован по делу так называемой «Сибирской бригады», куда входили, помимо Мартынова, поэты Павел Васильев, Сергей Жарков и другие. Однако Мартынов «легко» отделался: всего лишь тремя годами высылки, сначала в Архангельск, потом в Вологду. За что пострадал? Якобы ратовал за автономию Сибири и за ее отделение от России.

В Вологде Мартынов встретил свою будущую жену Нину, девушку печатавшую на машинке «Ундервуд». «Но ты вошла.../ Отчетливо я помню,/ Как ты вошла – не ангел. И не дьявол,/ А теплое здоровое созданье,/ Такой же гость невольный, как и я...» Они прожили вместе 47 лет, как говорится, душа в душу.

Известным поэтом Мартынов стал после выхода в Москве книги «Лукоморье», написанной в духе романтического реализма. А его популярность укрепила тонюсенькая зеленькая книжечка «Стихи», выпущенная «Молодой гвардией» в 1957 году тиражом в 25 тыс. экз. В сборнике не было пафоса, барабанного боя тех лет, все было скромно, тихо, музыкально и мудро. «Что-то/ Новое в мире./ Человечеству хочется песен./ Люди мыслят о лютне, о лире./ Мир без песен/Неинтересен ...» «Одно/Волнение/ Уляжется /Другое сразу же готовится...» И, казалось бы, простенькое стихотворение «Вода»: «Вода/Благоволила/Литься!..»

Далее, вроде бы, у Мартынова была счастливая судьба: его много издавали, награждали государственными премиями, заласкивали и задабривали, чтобы он меньше вспоминал свое романтическое «Лукоморье» и миф о «златокипящей Мангазее».

За стеной толковали:– А?– Что?– Лукоморье?– Мукомолье?– Какое еще Мухоморье?– Да о чем вы толкуете?Что за история?– Рукомойня? В исправности.– На пол не лейте!– Погодите – в соседях играют на флейте!..

Вот эта волшебная флейта была не очень-то нужна. Это с грустью понимал Мартынов и пытался обуздать вихреобразность и вихреподобность своей поэзии, максимально упростить ее и идеологизировать, достаточно вспомнить ходульные стихи о Ленине: «Но Ленин вдруг в окно заглянет:/ – А все вопросы решены?»

Старый искус: понравиться власти, понравиться массам, вот почему раннее творчество Мартынова значительно поэтичнее зрелого, холодного и рассудочного.

... И вот воскрес:Нормальный рост, нормальный вес —Я стал как все. Я добр, я весел.Я не ломаю спинки кресел...И все-таки я Геркулес.

И все-таки поэт, истинный поэт, обязан ломать кресла и тормошить обывательское сознание.

Галина Сухова-Мартынова вспоминает: «Был он высок, строен и показался мне не по годам молод. Запомнился его острый пристальный взгляд. Я почувствовала, что он внутренне напряжен. Откинутая назад голова и пристальный взгляд создавали на первых порах впечатление заносчивости. Позже, когда узнала его лучше, я поняла, что это защитная реакция перед незнакомым человеком».

В Москве Мартыновы жили на Сокольнической улице, дом 11, квартира 11, в тесной и неудобной квартире, затем перехали в более просторную на Ломоносовском проспекте. Жил Мартынов отшельником, редко выходил из дома, редко выбирался в театр и полностью игнорировал тусовки. Почти все свое время он проводил сам с собой – в творчестве, в размышлениях и редко в беседах. Собрал уникальную библиотеку. Его жизненный принцип был прост: жизнь нужна, чтобы трудиться, творить. Труд – это и есть жизнь. Много писал, помимо стихов, следует упомянуть сборник автобиографических новелл «Воздушные фрегаты». Много переводил.

Какие вам стихи прочесть?Могу прочесть стихи про честь,Могу прочесть и про бесчестье —Любые вам могу прочесть я,Могу любые прокричать,Продекламировать вам грозно...Вот только жалко, что в печать.Они попали все же поздно.

Эти строки были написаны в 1964 году. Он блистательно владел техникой стиха, и все рифмы были ему подвластны. Про себя Мартынов говорил так: «Писатель слов и сочинитель фраз».

Леонид Мартынов прожил 75 лет. В некрологе Сергей Залыгин написал: «Умер человек, который родился поэтом, был им с детства, был им всю жизнь, до последнего дня, который был и не мог быть никем больше – только поэтом...»

Русский самородок. Потомок Державина. Последователь Хлебникова. Товарищ и коллега Заболоцкого.

Сегодня что-то не видится наследников Мартынова: может быть, поэты стали ручными, смирными, а Мартынов говорил: «Из смиренья не пишутся стихотворенья».