A moon gate in my wall: собрание стихотворений

От луны до солнца протянула
золотую, призрачную нить;
день и ночь оковами сомкнула,
и весенней чары не забыть.

Я колдунья. Я властна над всеми,

кто мою дорогу пересек!
Ты со мною встретился на время,
и теперь не можешь быть далек.

Пусть чужим путем, к чужому раю

ты ушел, — но ты мой видел след,
и тебе нельзя забыть, я знаю.
то, что было за мильоны лет.

1926

39. «You camе from quite a distant land…» [63]

То Eva Doyle

You camе from quite a distant land,
— perhaps a dream land, — from a place
where sycamores and poplars stand
in infinite and golden grace.

Yet you, whose words were clear to me,

you somehow had to drift away,
till many countries and a sea —
an endless sea — between us lay.

And now my house is desolate,

for neither you nor others such
will come to knock upon my gate
with hands I used to like to touch.

1928

40. Чортово озеро (Терриоки. Финляндия) [64]

Вода из камня сверкает
прозрачностью глубины,
и даже месяц пугает
за кудри синей сосны.

Ночные звери обходят

чернеющую дыру,
где черти вечером бродят,
и ведьмы поют поутру.

Я помню скользкие травы,

горбы нечистых могил,
и горький запах отравы,
который с туманом всплыл.

1925

41. «Мой бог — таинственная замкнутость лесов…»

Мой бог — таинственная замкнутость лесов,
где бродят волки и зовет сова,
причуды передутрешних часов
и отклики незримых голосов,
и мягкая болотная трава.

На облаках рубинно-золотых

сгустилась слава всех бессмертных сил.
Мой бог блеснул закатом и затих,
и слились волны сумерек седых,
прорезанные взглядами светил.

Я чую легкий времени полет

и шум непобедимого крыла.
Когда река свой зимний сон прорвет,
я поклонюсь перед движеньем вод,
где черная у берега скала.

Я верю в солнце, звезды и луну,

и в колдовство заката и зари.
Я от Отца и Сына отверну
свое лицо, и старый храм замкну.
Но если я заплачу — не смотри.

1925

42. «Когда посыплет снег, мелькая…»

Когда посыплет снег, мелькая,
мне будет память тяжела,
что смерть — ненужная такая —
его ведь снегом занесла.

Что он страдал, и даже слова,

которое сказать хотел,
до края берега пустого
замерзший звук не долетел.

Что только птицы и тюлени,

пришедшие со всех сторон,
и синие ночные тени
свершали тайну похорон,

и что, насмешливо блистая,

такой же яркий падал снег,
холодный саван наметая
для бледных и закрытых век.

1928

43. You Will Remember Me Forevermore (N. Gumilev) [65]