A moon gate in my wall: собрание стихотворений

Дальний берег синей реки,
и на нем золотые пески,
и высоко — червонный узор
заплетенных листов сикамор.
Мне нельзя тоски облегчить,
и нельзя мне руки омочить
в той сверкающей ярко волне,
пробегающей в дальней стране.

1928

67. «Убеги и спрячь с собою грезу…»

Убеги и спрячь с собою грезу
в старом и оборванном мешке
и, приняв обиженную позу,
скорчись в отдаленном уголке.

Пусть застрянут слезы в паутине,

где лучи дневные не дошли,
— пусть любовь на золотой картине
смотрит, как печаль лежит в пыли.

1926

68. «Мы не одни. По нашим колеям…» [72]

Володе Визи

Мы не одни. По нашим колеям
идут еще какие-то. Их много.
Они, пригнувшись, громко шепчут нам
о тех полях, где началась дорога.

Упрятаны одеждами теней,

они от посторонних взглядов скрыты,
и сетью только нам понятных дней
их разговоры цепко перевиты.

Я слышу ночью жуткие тона

и отклики — в сырой траве рассвета;
мне память неотъемлемо дана
о призраках оконченного лета.

И если я увижу — ты устал

и, сев в пыли, глядишь в пустые дали,
я догадаюсь: кто-то нашептал,
что где-то одуванчики завяли.

1926

69. Chinese Serenade [73]

The silver pilgrims of the sky —
the clouds of sunset go,
and sw eetly starts her lullaby,
my Goddess Moon, Chang-O.

Dispel thy drowsy dreams, my friend,

as rays of twilight fade,
and with my song thy magic blend
upon thy lute of jade!

Then let me love thee, as a cloud

may love a flashing star,
as ripples on the lake, that crowd
to touch a nenuphar.

1925

70. «Я умру на высокой горе…»

Я умру на высокой горе,
мне почудятся вещие сны
в час, как мир поплывет в серебре
уходящей со мною луны.

Я скажу — Что же мне, я готов,

отпустите меня от земли,
я пойду по ступеням богов
в край, куда мои думы ушли.

Но, уйдя от земных деревень,

растопчу свое сердце во прах,
если долго знакомую тень
не увижу в небесных садах.

1926

71. «Голубая птица улетела…» [74]

Голубая птица улетела
в синие и чудные края,
канула у крайнего предела,
где вскипели заревом моря.

Эта птица — верхний блеск заката,

темнотой исполненный простор.
Эта птица — радость без возврата;
ей не вспомнить слова «Мутабор».

Я стою, и пустота ущелья

мне на ноги пылью полегла.
Этот мир — моя тюрьма и келья,
в этом мире день не даст тепла.

1926

72. The Fortune Teller (Mary Custis Vezey) [75]