A moon gate in my wall: собрание стихотворений

Мы недоброй сказке не поверим,
старую прогоним прочь Ягу.
Подойди! Высок и весел терем,
я тебе навстречу прибегу.

Пусть узнает мир, как мы богаты,

как нестрашно нам и как светло:
видишь, крылья красного заката
бросили огонь в мое стекло!

207. «Беленькое платьице…» [121]

Беленькое платьице,
белая кровать,
больше никогда тебя
мне не целовать.

Белый венчик матовый,

белая свеча,
белы губы сжатые
навсегда молчат.

Плачет сердце, есть о ком,—

помер человек…
Падай мелким крестиком,
мертвый белый снег…

208. «Чем выше и блистательней полет…» [122]

Чем выше и блистательней полет,
тем человек больнее упадет,

и чем великолепней свет сиял,

тем жальче тот, кто в темноту попал.

Дай, Боже, ровный путь и тихий свет, —

спокойнее житья для сердца нет!

209. «Я сделана из песен и огня…»

Я сделана из песен и огня,
но ты не знаешь, не поймешь меня.
В моих стихах старинный отражен
тебе — увы! не видевшийся сон,

и музыку любимую свою

я в голосе твоем не узнаю.
Вот отчего тот путь, где прохожу,
я никогда тебе не укажу.

210. «По небу тучи серые ползут…» [123]

По небу тучи серые ползут,
садится солнце, день осенний тает.
Ах, если грустно делается тут,
об этом никогда никто не знает,

никто не взглянет и не подойдет,

никто улыбкой ласковой не встретит
и нежным именем не назовет,
как раньше, как когда мы были дети.

Все как-то иначе, совсем не так,

как начиналось. Только небо то же,
и так же пахнет вечером табак
в саду, немножечко на наш похожем.

Пусть улетают в край, где вечный зной,

куда-нибудь на Яву или в Ниццу,
расставшиеся с северной страной
еще во что-то верящие птицы.

Но звезды опадают, как мечты,

которым стало в небе не под силу,
которые упали с высоты
в свою земную жалкую могилу,

и сердце человеческое вдруг

так горько знает, что оно устало,
что солнца нет, что замкнут вечный круг
и что звезда — последняя — упала.

211. «Нелепы в жизни перемены…»

Нелепы в жизни перемены…
Друзей уносят поезда,
и прочь уходят морем пленным
большие серые суда.

И города сейчас не те же,

в которых раньше я жила,
и ночью сны бывают реже,
и неба синь не так светла.

Лишь сердце перемен не знает:

оно растет, уходит вдаль.
но в глубине своей ласкает
все ту же радость и печаль,

и самых ранних лейт-мотивов

не изменят в его струне
паденья в пропасти с обрывов
и взлеты снизу — к вышине.

212. «Я не Мария больше: только Марфа…»