А. С. Хомяков – мыслитель, поэт, публицист. Т. 1

В Хомякове отразились уровни становления богословской мысли, ее потенции. Оценивая современной ее уровень, отметим этапы динамики.

1. Безликий «миф» эйдетических «Диалогов» Платона был преодолен лично-соборным, диалогическим опытом отцов-каппадокийцев[910]. 2. Свт. Григорий Палама завершил смену энтелехийной диалектики Аристотеля синергией божественных и тварных энергий[911]. 3. «Неопатристикой» акцентирована иерархическая связь единосущия (омоусия) и подобосущия (омиусия).

Замкнуть, исполнить логическую пирамиду призвана синкрезия метода и смысла в аксиологии, что составляет задачу нынешнего дня. Аксиология должна стать методологической основой давно назревшей смены содержания, формы, их ценностной связи на уровне приемов умного трезвения[912], что позволяет осуществить послушание в миру как синергийный метод, единство православной мистики и творческой аскезы.

Это и есть развитие паламизма (энергизма исихии) в возврате к патристике. Здесь обнаруживается провиденциальный смысл «уклонений» Хомякова, знаменующих поворот культуры к монастырю. Но следует помнить, что монашество в миру (налагаемое на себя своевольно как «рыцарское» служение) чревато искушением при отсутствии опыта Иисусовой молитвы. Иммунитет вырабатывается лишь полнотой жизни в Предании. С этим связано предостережение жизненно-философского ряда: аксиологический опыт, метод раскрытия «становящейся» в бытии истины никоим образом не может подменять ее надмирной онтологии, ее самое как сверхличного средства и цели для нас, жертвенного нам дара.

Е. Н. Цимбаева А. С. Хомяков в полемике славянофилов и русских католиков по вопросам Вселенской Церкви

Общественно-историческое звучание идеи Вселенской Церкви в России 1-й половины XIX века было сформулировано в «Философических письмах» П. Я. Чаадаева. По его мнению, воссоединение церквей отвечало прежде всего интересам русского общества, поскольку выводило православное духовенство – естественного нравственного руководителя народа – из-под власти николаевского режима. Переход русской церкви под эгиду римского папы, согласно Чаадаеву, не должен был привести к отказу от православных обрядов и символов веры, напротив, вызвал бы реформы в католической церкви и обеспечил бы истинную свободу русским священникам, превратившимся со времен Петра I в служителей казенного культа. Эта сторона чаадаевского учения была воспринята русскими католиками середины XIX века, стремившимися воплотить в жизнь идеал христианского всеединства.

Основными идейными противниками русских католиков, считавшихся в николаевскую эпоху государственными преступниками и потому вынужденно пребывавшими в эмиграции, были не представители правительства или духовенства, а славянофилы в лице А. С. Хомякова, Ю. Ф. Самарина, И. В. Киреевского и И. С. Аксакова. Полемика между славянофилами и русскими католиками (И. С. Гагариным, И. М. Мартыновым) длилась с 1842 по 1870-е годы и, хотя не привела к существенным результатам, интересна с точки зрения уяснения идей обоих течений российской общественной мысли.

Несмотря на внешние разногласия, стороны имели немало точек соприкосновения, объяснявшихся сходством взглядов на российскую действительность, свойственных представителям дворянского либерализма. Хомяков и Гагарин равно признавали возможность церковного единства в многообразии. Хомяков трактовал слово «кафолическая» как «единство во множестве… Церковь кафолическая есть Церковь “согласно всему”, или “согласно единству всех”, Церковь свободного единодушия. <…> Церковь, в которой нет больше народностей, нет ни греков, ни варваров, нет различий по состоянию» («Церковь одна»). В свою очередь Гагарин так характеризовал идеальную церковь: «Она должна быть: 1. духовная; 2. единая; 3. всемирная; 4. независимая от народов»[913]. Многие исследователи в Хомякове и Гагарине видят предтечей постановлений II Ватиканского конгресса о введении национальных языков в католическое богослужение.

Гагарин постоянно ратовал за это, в том числе в своей книге «Будет ли Россия католической?» Важность этого вопроса признал Хомяков, комментируя данное место: «Удалось ли наконец латинянам понять, как понимает это церковь, что чуждый язык не должен разлучать верных с молитвою церкви, человека с словом Божиим? Если это действительно допущено как принцип, имеющий быть примененным ко всем народам, о! тогда мы можем сказать: да будет благословен Господь, “ниспославший луч света своего во мрак векового заблуждения”» («Еще несколько слов православного христианина…»).

Высказывая схожие суждения о «единстве в многообразии», противники решительно расходились в вопросе о догматах католичества и Православия, из которых важнейшим им представлялся догмат о первенстве папы. Различное понимание смысла первенства римского престола заставляло славянофилов и православную церковь категорически отвергать его, а Чаадаева с Гагариным – твердо отстаивать.