Адольф

Когда уже есть тайна между двухъ сердецъ, любовью связанныхъ; когда одно изъ нихъ могло ршиться утаить отъ другаго единую мысль — прелесть исчезла, блаженство разрушено. Вспыльчивость, несправедливость, самое развлеченіе могутъ быть примиримы; но притворство кидаетъ въ любовь стихію чуждую, которая ее искажаетъ и опозориваетъ въ собственныхъ глазахъ.

По странной необдуманности, въ то самое время, когда я отклонялъ съ негодованіемъ малйшій намекъ, предосудительный Эдеонор, я самъ содйствовалъ къ тому, чтобы вредить ей въ общихъ разговорахъ. Я покорился ея вол, но возненавидлъ владычество женщинъ. Я безпрестанно возставалъ противъ ихъ слабостей, ихъ взыскательности и самовластія печали ихъ. Я выказывалъ правила самыя жесткія, и сей самый человкъ, которой не могъ устоять противъ слезы, который уступалъ грусти безмолвной и бывалъ въ разлук преслдуемъ образомъ скорби, имъ нанесенной — сей самый человкъ показывался во всхъ рчахъ своихъ пренебрегающимъ и безпощаднымъ. Вс мои похвалы непосредственныя въ пользу Элеоноры не уничтожали впечатлнія, произведеннаго подобными словами. Меня ненавидли, ей сострадали, но не уважали ея. Обвиняли ее въ томъ, что она не умла внушить любовнику своему боле почтенія къ ея полу и боле благоговнія къ связямъ сердечнымъ.

Одинъ изъ обыкновенныхъ постителей Элеоноры, который, посл разрыва ея съ графомъ П…,изъявилъ ей живйшую страсть и вынудилъ ее искательствами нескромными отказать ему отъ дома, дозволилъ себ разсявать о ней насмшки оскорбительныя: я не могъ ихъ вынести. Мы дрались: я ранилъ его опасно, и самъ былъ раненъ. Не могу выразить безпокойствія, ужаса, благодарности и любви, изобразившихся въ чертахъ Элеоноры, когда она меня увидла посл сего приключенія. Она перехала ко мн, не смотря на мои просьбы; она не покидала меня ни на минуту до моего выздоровленія. Днемъ она мн читала, большую часть ночи сидла при мн: наблюдала малйшія мои движенія, предупреждала каждое желаніе. Ее заботливое сердоболіе размножало ея услуги, удвоивало силы ея. Она безпрестанно твердила мн, что не пережила бы меня. Я исполненъ былъ умиленія я растерзанъ угрызеніями. Я желалъ быть способнымъ вознаградить привязанность столь постоянную и столь нжную: призывалъ на помощь къ себ воспоминаніе, воображеніе, разсудокъ самый, чувство обязанности. Усилія тщетныя! затруднительность положенія, увренность въ будущемъ, которое должно разлучить насъ, можетъ быть, невдомое возмущеніе противъ узъ, которыхъ я расторгнуть не могъ, меня внутренно сндали. Я укорялъ себя въ неблагодарности, которую старался сокрыть отъ нея. Мн больно было, когда она повидимому сомнвалась въ любви столь ей необходимой: мн не мене было больно, когда она ей врила. Я чувствовалъ, что она меня превосходне; я презиралъ себя, видя, что я ея недостоинъ. Ужасное несчастіе не быть любимымъ, когда любишь; но еще ужасне быть любимымъ страстно, когда уже любить перестанешь. Я пренебрегалъ жизнью своею для Элеоноры, но я тысячу разъ отдалъ бы эту самую жизнь, чтобы она была счастлива безъ меня.

Шесть мсяцевъ, отсроченные мн родителемъ, миновались: должно было думать объ отъзд. Элеонора ему не противилась, даже и не пыталась удерживать меня; но требовала общанія, что по исход двухъ мсяцевъ я или возвращусь къ ней, или ей позволю съхаться со мною: я торжественно далъ ей въ томъ клятву. Какимъ общаніемъ не обязался бы я въ минуту, когда видлъ, что она борется сама съ собою и одолваетъ свою печаль? Она могла бы требовать отъ меня не покидать ея: я чувствовалъ въ глубин души моей, что я не ослушался бы слезъ ея. Я благодаренъ былъ, что она не прибгаетъ къ своей власти. Мн казалось, что за это я ее боле полюбилъ. Впрочемъ я и самъ не безъ живйшаго сожалнія разставался съ существомъ, которое столь исключительно было мн предано. Есть въ связяхъ продолжительныхъ что-то столь глубокое! Он безъ вдома нашего обращаются въ столь неотъемлемую часть нашего бытія! Издали съ спокойствіемъ мы замышляемъ ршительное намреніе разорвать ихъ; намъ сдается, что мы ожидаемъ нетерпливо эпохи, для сего назначенной: но когда сей часъ настаетъ, онъ поражаетъ насъ ужасомъ; и таково своенравіе нашего немощнаго сердца, что мы съ ужаснымъ терзаніемъ покидаемъ тхъ, при которыхъ пребывали безъ удовольствія.