Аффект Дьявола

Лепечу эти слова голосом, больше похожим на мольбу, чего совершенно не желаю. Ведь знаю, что нет никакого смысла ни молить его, ни угрожать. И сбежать тоже вряд ли удастся. И захлопнувшаяся дверь, отрезающая и без того несуществующие пути отступления — тому прямое подтверждение.

— Я сказал, проходи.

Осматриваюсь, скорее по инерции, чем желая понять, где очутилась. Разве это важно, если меня здесь запрут, и мама даже не сможет сказать кому бы то ни было, где меня искать? Например, Даву. Или полиции, которая вполне может отказаться вмешиваться в семейный конфликт.

— Что теперь будет? — выдыхаю рвано, обхватывая себя руками за плечи в бесплодной попытке согреться. В небольшой комнате, освещённой только тусклой лампой, ощутимо прохладно. Здесь стоит кровать и возле неё — маленький столик. И больше ничего. Даже занавесок на окнах — и тех нет.

— Теперь будет твоё наказание.

Он берётся за ремень на джинсах и мне становится окончательно нехорошо. Несмотря на скудное освещение и то, что всё расплывается перед глазами, я вижу, как во взгляде Славы отражается настоящее безумие. Если выберусь отсюда — сделаю всё, чтобы больше никогда с ним не встречаться. Сбегу на другой конец земли, не отойду от Невского ни на шаг, спрячусь так, что меня никто не найдёт — лишь бы только больше не видеть Славу.

Как так вышло, что абсолютно нормальный с виду человек вдруг превратился в такое чудовище? Всегда был таким, но тщательно это скрывал? У меня в голове — лихорадочно сменяющиеся обрывки воспоминаний. Как он смотрел на меня, что говорил, как реагировал. И сейчас в каждом — оттенок того, от чего стоило бежать, как от огня.

Слава приближается ко мне и всё, на что меня хватает, хрипло шепнуть три слова:

— Не надо, пожалуйста…

Он не слушает или не слышит — неважно. Просто идёт ко мне, вытаскивая из шлёвок ремень. Привяжет к кровати и станет насиловать? От этих мыслей к горлу подступает тошнота, встаёт комком, и я не могу произнести ни звука.

Предпринимаю попытку проскочить мимо него, но Слава перехватывает меня, прижимает к себе, сдавливая руку с такой силой, что едва не ломает кости, после чего молниеносно оказывается на кровати и перекидывает меня через колено. Отчаянно брыкаюсь, но всё, чего удаётся добиться — меня фиксируют, причиняя адскую боль.

Когда поясницу обжигает острой болью от первого удара, застываю, не веря в то, что происходит. Второй удар — ещё сильнее. От него на глазах выступают слёзы. Я снова выворачиваюсь, кричу, что есть сил, но мне на задницу и поясницу так и продолжают сыпаться удары, один за одним, и от них кожа горит, и хочется только одного — чтобы это мучение наконец закончилось.

А потом я слышу стон. Не свой. С таким муж обычно кончал, когда мы занимались сексом. И всё стихает. Всё, кроме боли, такой острой, отдающейся звоном в ушах. Я тоже замираю, потому что обессилена, выпотрошена и не знаю, что именно чувствую. Мерзость? Ненависть? Ужас? Или всё вместе? Только понимаю, что меня до сих пор тошнит так сильно, что я едва сдерживаю рвотный позыв.

Слава спихивает меня с колен на постель, поднимается и, как ни в чём не бывало, идёт в ванную. Вцепляюсь в этот шанс несмотря на то, что мне до сих пор безумно больно, а глаза застилают слёзы унижения. Сползаю с кровати и, насколько могу быстро, мчусь в сторону прихожей.

Здесь металлическая дверь, которая бы больше подошла банковскому хранилищу, а не простой квартире в спальнике. Дёргаю ручку, кручу замки, но ничего не выходит — мне не удаётся совладать с чёртовой дверью.

— Бесполезно. Она открывается только ключом, — спокойно произносит Слава, застёгивая ремень. Он выглядит так, будто мы с ним обсуждаем какую-нибудь бытовую мелочь. И я не выдерживаю, зажимаю рот рукой и бегу в ванную, где меня обильно рвёт. И через пару секунд слышу то, от чего леденеет в груди — звук захлопнувшейся входной двери и скрежет ключа в замке.

— На помощь! Пожа-ар!

Эти слова я выкрикиваю раз за разом, когда стучу то в дверь, то в окна, которые не устаю пытаться разбить. Голос уже осип, уши — заложило ватной тишиной, но всё, чего я достигла — выдохлась так, что хочу только лечь и не шевелиться.

Квартирка крохотная и действительно больше похожа на нежилое помещение в доме, где нет даже соседей. В холодильнике в кухне обнаруживаются нехитрые запасы еды, которые наводят меня на мысль, что Слава заранее готовился к тому, чтобы забрать меня от матери и запереть здесь. В ванной — зубная щётка и паста, всё — в невскрытых упаковках. Я попала в ловушку к психу, и когда смогу выбраться отсюда и что именно он будет делать со мной, приходя сюда раз за разом, мне даже страшно представить.

В мутном зеркале разглядываю свою покалеченную спину и пятую точку. Уродливые багровые полосы, кое-где кожа не выдержала и лопнула, и теперь на этом месте подсохшая корка.