Аккрециозия

Слишком искусственный. Слишком жесткий и принципиальный. В нем нет мягких красок, нет алеющего в пышных облака солнца, нет широкой золотистой кисти. Есть свет тяжелых ламп. Их задача отделить предметы друг от друга. Разорвать их континуальность. Этому свету не повторить и толики того дня, в небе неизвестного мира. Зато в нем предметы обретают свою форму. Зато в нем не так страшно.

Постояв так немного, осматривая мертвый отсек. Попросил все отключить и побрел в сторону ресторана. Пусть лучше, по пути, меня заберет к себе Мифиида.

В тот отпуск мы много гуляли по пляжам Эллады. Купались в теплых морях, жили в маленьких домиках у воды. С выхода сразу отправлялись плавать. Бродили по местным паркам, прятались в тенистых чащах. По вечерам пробираясь к людям в танцы, в веселье, задорные песни и шум.

Я увез ее тогда от смерти отца.

Подальше, на край мира, на самом красивом из кораблей. Тут Лиля вновь начала улыбаться, впервые за долгое время. Что не мешало ей, по ночам сидеть на причале, прямо за дверями нашего дома, смотреть на море и тихонько плакать.

По утрам, делая вид, что ничего не было. Что все в порядке.

Для меня это сейчас было просто далекой картинкой, в которую верилось с трудом. Все эти воспоминания представлялись мне выдумкой, кем-то подложенной мне в голову, пока я спал. Или был в стазис-капсуле.

Что было там? Какие-то крючки, чтобы оживить его, подтвердить его подлинность? Я пытался в деталях представить это место.

Простыни легкие, светлые, всегда свежие. Махровые мягкие одеяла. Подушка чуть слышно пахла эфирным маслом. Подушка Лили её виноградным шампунем. Небосвод, убегая вдаль размягчается и стекает на землю, становясь беспечным, самозабвенным морем. Его легкие волны несут к нашим ногами звездный песок, прямиком из туманностей.

Мне видно её со спины. Она содрогается от рыданий за звуконепроницаемой стеклянной дверью. А я лежу и смотрю в потолок.

Во мне будто бы ничего не изменилось. Чувствую, как устал. Как раздражен. Считаю огоньки на потолке в люстре. Один за другим. Сбиваюсь и начинаю снова.

Тяжело вздыхаю. Будто лайнер, пришпиленный к пространству невидимой силой, не в состоянии двинуться куда-либо пока работают пустотные двигатели. Лежал придавленный аккрециозией, переживая все то же состояние отрешенности.

Теперь мне все это видится чем-то далеким, чем-то потусторонним.

— Бред. — говорю себе под нос, лишь бы не разбудить эхо. Плетусь вперед, в страхе обернуться. Найти там теперь ее лицо. Её выразительный взгляд. Чтобы не дай бог не рассмотреть её, и не плениться ею.

Мифиида принесла мне новый сюжет. Новый миф, в котором мне придется жить. С которым я буду связан. Ангел метаморфоза. Богиня катастрофы. Валькирия перемен. Но тогда вопрос с Лилей становится еще более остро.

Если это изменение для меня, то что было для неё? Справедливо ли это, что я получу изменение, а она завершение? Хотя, если существует такая сила, то завершение она получила по моей вине. Глупость.

Может быть, они собирают сюжеты? Один за другим. Их жатва. Из которой они будут плести полотно судеб. Людей нынче много, на всех нужны крепкие нити.

С этими мыслями я вышел на лестницу и вцепился в перила. Нужно явно провериться на Пандорум, Артем. Это уже не смешно.

* * *

В ресторане было темно. Как обычно. Пока шел к нему, успел полностью погрузиться в свои мысли. Пустые столики, вокруг кресла сферы-коконы. Пустота. Полоски света на баре подсвечивали паукообразных машин по ту сторону стойки.

Одуванчик фотокристаллов, спустившись из темноты потолка пушистой макушкой, светился над одним столиков в центре. Там в своем коконе-кресле сидел Фадин-паук. И столик его ломился от еды.

Очутившись на пороге, взглядом окинув зал ресторана, невольно я поднял взгляд на это маленькое солнце. И ошалел. Не решаясь войти. Прямо на нем, легко касаясь пушинок кристаллов, на мысочках стояла, сама не более чем невесомая мысль, Мифиида. Она смотрела на меня, держась рукой за стебель. Пока прямо под ней, длинные тонкие пальцы Фадина-паука орудовали вилкой с ножом.

Стоило мне посмотреть на неё, как она, вороненые крылья раскрыв, легко оттолкнувшись взмыла ввысь, скрывшись во мраке. Чуть качнулся одуванчик под ней. Легким переливчатым смехом залились фотокристаллы. Заплясали тени, дрогнули будто от дуновения ветра.

Спичка натужно загудел, сотрясаясь всем телом.

Из кармана достал капсулу с фацелией. Она была похожа больше на блестящую конфету. Кажется, мне давно пора было отправится в стазис. Но вспомнив слова Юры, убрал ее обратно, во внутренний карман куртки, направился через весь зал к Фадину-пауку.

— А, Артем. — он поприветствовал меня дежурной улыбкой. Из-под тени полусферы, скрывающей его лицо вырвалось наружу облако дыма.

В тени его лица было не разобрать, но мне показалось, что что-то двигается у его головы, когда он говорил, словно мандибулы.