Алька. Кандидатский минимум

Тут он не ошибся, выбрав нас в качестве аргумента. Впереди нашей кодлы – другое слово, глядя на наши чумазые физиономии, сложно подобрать – шёл в стройотрядовской бойцовке сорокалетний небритый тип внушительной комплекции – наш бугор, за ним сутулый мужик с кудлатой бородой лопатой, больше похожей на замусоренное гнездо сороки, – я, дальше группа рослых разномастно одетых типажей. Всё это шебло мало походило на ватагу советских студентов, бодро шагающих домой после увлекательной работы, хотя надо сказать, что таких, как мы, в стройотрядах было не более пяти-семи процентов.

Первым делом на «Норникеле» собрали нас в каком-то небольшом зале, где работник отдела кадров провёл с нами беседу, во время которой расспросил каждого, чем он занимается по месту своей основной деятельности, и о том, какой у него опыт в занятиях, связанных со строительством. Закончил он беседу строгим наставлением, что «Норникель» – это режимное предприятие, и о том, чем мы будем заниматься и что увидим, мы должны молчать до гробовой доски.

Нам выдали – урррааа – новые робы, каски, подшлемники, резиновые сапоги и противогазы, в комплект которых входила противогазная сумка и противогазная коробка с гофрированным шлангом, но без лицевой части. Бригадир наш поинтересовался:

– А это зачем, и как пользоваться без маски?

– Да у нас по территории завода не везде можно пройти без противогаза, а обходить долго, в рот гофрошланг берёшь – и вперёд. У нас маски все отрывают – нет смысла её натягивать. Проскочить-то через загазованный участок – это десять-двадцать секунд. Да вы все ребята молодые, если не хотите, можете не брать.

Взяли противогазы второкурсники, пара молодых пацанов – у нас в бригаде были всё ж таки реальные студенты. Я не взял – побрезговал, шланги все были кем-то уже обмусолены, потом жалел, что не взял.

Первое дело, которое нам поручили, – разборка сауны в кабинете главного инженера «Норникеля». Он вечером попарился с друзьями или один, а выключить нагреватель электропечки забыл – ночью и полыхнуло, хорошо дежурные подоспели – погасили, выгорела только парная.

На эту работёнку наш бугор подрядил человек шесть, попали и мы с Валерой. Сгоревший кабинет находился на верхних этажах огромного здания с названием «АБК»10. В этом самом АБК находились кабинеты руководства завода, администрация, бытовки и часть общежитий горняков, занимающихся добычей тех самых руд, из которых «Норникель» производил свою продукцию.

Я впервые попал в кабинет такого высокого начальника: из прихожей, где работали человек шесть референтов, помощников и секретарей, можно было попасть к директору или главному инженеру. Кабинет, в котором работал главный инженер, – зал, метров сто, ничем не примечательный, кроме размеров. В кабинете был рабочий стол главинжа с маленьким приставным столиком, в стороне огромный стол для заседаний, вдоль одной из стен длинный ряд стульев, с противоположной стороны небольшой журнальный стол со стоящими вокруг большими креслами. Из кабинета была дверь в небольшую комнату, из которой было два входа: в личные покои главного инженера, по описаниям нашего сопровождающего, там была трёхкомнатная квартира, где главный инженер жил, когда ситуация на заводе требовала его постоянного присутствия, или зимой в сильные снегопады. Другой выход вёл в небольшой зал со спортивными тренажёрами, из которого был вход в душевую с тремя душевыми кабинками и каменной скамейкой, какие бывают в банях, откуда была дверь в сгоревшую сауну.

Сауна выгорела основательно – обшивка стен и потолка обуглились, были повреждены огнём лавки и деревянная обивка двери. Наш сопровождающий сообщил, что наша задача – отодрать всё, что сгорело, вынести на улицу и выкинуть в специально приготовленный контейнер. Поскольку этаж высокий, то для ускорения работы мы можем пользоваться лифтом, но весь обгоревший хлам мы должны закрывать мешковиной, которая уже ждёт нас, и, главное, мы должны помалкивать, что везём, откуда и куда.

Работы было на два часа, но провозились мы пару дней, не меньше, главная проблемы была попасть в кабину лифта – они были всегда переполнены, и войти туда вдвоём с носилками было нереально сложно. Причём, когда ехали работяги, проблем не было, всегда кто-нибудь из них говорил:

– Давай подожмёмся, мужики, не пешком же парням с грузом до первого этажа пиндюхать, – и поджимались. Пока ехали вниз, кто-нибудь начинал нас пытать:

– А чой-то вы такое секретное везёте? Даже тряпку вам свежую выдали.

И всегда находился кто-то, кто сообщал:

– Да у Васильича, у Филатова, баня в кабинете сгорела, забухали, забыли выключить, когда уходили.

– Это у главного инженера?

– Да, у него.

Все всё уже знали, тайна, которую нам доверили, оказалась le secret de Polichinelle.

Практически всё, что нам приходилось выполнять после парной главного инженера, было зачисткой косяков, которые возникали в силу некачественного выполнения работ или ошибок при проектировании. Местное начальство не очень хотело, чтобы информация об их лаже стала доступна всем.