Алхимик и королевский ингредиент

Когда они собирались за пиалой терпкого отвара из молотых корней или за ароматной трубочкой дым-травы, Вассад с удовольствием рассказывал о жизни вблизи Змеиного Языка и обычаях схеотов. А вечерами, расположившись на коврах созерцательной комнаты и наблюдая, как барханы на горизонте медленно поглощают Светило, он расспрашивал Сейна сам. Длинные тени вплотную подбирались к стенам дворца, и по небу рассыпались звезды, а колдун все слушал и слушал о далеких королевствах, чародеях и жрецах, размышляя о чем-то своем.

В остальное время Вассад предпочитал предаваться мыслям наедине, «очищая разум и тренируя дух» – занятие, по словам колдуна, первой важности, если держишь у себя дома небольшую армию демонов.

Сейн подолгу бродил в одиночестве, ему тоже было над чем подумать. Несколько раз он заходил в библиотеку, разглядывал аккуратно разложенные свитки, дощечки для письма и тяжелые фолианты на эбеновых подставках, но не смог прочесть ни слова. Письменный язык схеотов защищал тайны колдунов получше всяких замков. Даже зубрилке Алиции когда-то понадобилось немало времени, чтобы перевести его путаную вязь.

Наложницы жили в той части дворца, куда было не принято пускать мужчин, но Сейн частенько встречал их в саду или у пруда. Задерживался порой, чтобы послушать, как они играют на незнакомых ему инструментах, лишь отдаленно напоминающих раздвоенные флейты и чересчур громоздкие лютни. Петь схеотским женщинам не дозволялось, и он даже отдаленно не мог представить, как звучат их голоса. Иногда девочки расшивали узорами узкие ковровые дорожки, рисовали по керамике или танцевали, семеня босыми ступнями. Быстрые движения их стройных ног, плавные покачивания бедер и плоских животов завораживали.

Заметив его, наложницы прекращали свои занятия, ничуть, впрочем, не смущаясь и с интересом разглядывая чужестранца. Тогда старуха-мать, которая не отходила от них ни на шаг, каркала что-то невнятное, махала руками над головой, понукая подопечных, а может, прогоняя Сейна. И Сейн уходил.

У наложниц были учителя музыки и живописи, но он никогда не видел, как седобородые старцы проходят через ворота, и не знал, куда они деваются после занятий. В том, что они не живут во дворце, он был уверен. Возможно, Вассад переносил их своим колдовством прямо к себе во двор.

Также Сейн не замечал, чтобы наложницы когда-нибудь играли или танцевали для господина. Похоже, тот действительно готовил их для будущих мужей.

Всех, кроме одной. Беременную алхимик приметил уже на второй день, она всегда садилась чуть поодаль от остальных девочек, с трудом ворочая пузо, такое огромное для ее тонкого тельца. Не всех колдун держал за корм для демонов, кого-то приберег и для себя.

От этой мысли вновь поднималось к горлу ядовитое удушье.

В один из дней Вассад привел Сейна к отдаленной башне в южном дворе, который не показывал ранее. Невысокая, она походила на покосившуюся бочку, не имела ни дверей, ни окон и казалась куда старше всего остального дворца. Если присмотреться, создавалось впечатление, что грубые неотесанные камни просто сложили один на один без всякого раствора.

Колдун прошептал несколько слов, и стена перед ним дрогнула, затем камни с грохотом стали проваливаться куда-то вглубь башни, пока не образовался темный проем в человеческий рост. Казалось, даже дневной свет не осмеливался туда заглянуть, четко блюдя границу дозволенного. Какое-то время ничего не происходило, затем из проема выкатились две кадушки, которые схеоты привыкли использовать вместо сундуков.

Вассад открыл крышки, и на песок посыпалось золото. Его блеск в лучах Светила невыносимо бил по глазам, и Сейн поспешил отвернуться.

– Пожалуй, дам тебе двух варанов, – задумчиво сказал Вассад, разглядывая сокровища. Заметив выражение Сейна, воскликнул: – О великий малик, как я глуп! Да выклюют птицы мои бесполезные мозги, я совсем забыл о твоем проклятии!

Увы, и с этой бедой он ничем не мог помочь. Колдунов не проклинают, потому что колдуны никогда не дают теням столько свободы.

– …Был один разорившийся купец, чья бедность вскормила отчаяние, – припомнил как-то Вассад, рассевшись на широкой скамье, куда было принято забираться с ногами. – Уж не знаю, как к нему попала одна из клеток с ихсой, то была шкатулка или чернильница, уж и не скажу сейчас. Таланта к колдовству в том купце не было ни на глоток, зато жадности хоть отбавляй. Почуяв его слабость, ихсы предложили сделку, а он и согласился, наделил их волей. С тех пор чего бы он ни коснулся, все становилось золотом.

– Есть такая сказка! – поразился Сейн. – Купец умер, потому как не смог есть!

Вассад хитро прищурился, попыхивая трубкой.

– Сказка есть, – согласился он. – Да сладка ее ложь. Купцу тому хватило бы богатств на всех слуг мира, чтобы они кормили его с ложки.

– И как же все кончилось на самом деле?

Дым обжигал ноздри.

– Я был в том доме. Видел золотые статуи его жены и дочерей. С горя купец приказал слугам обмотать платок вокруг своей головы, а затем его коснулся. Страшная смерть, Исалар. С ихсу нельзя заключать сделок.