Алхимик и королевский ингредиент

– Марена, ты успела представиться гостям? – Сордус жестом подозвал ее к столу. – Марена теперь будет разносить вино, если она больше ни на что не годна.

Марго вспомнила, как когда-то король проучил ее точно так же, и ей на какое-то мгновение стало жаль мутанта.

– Ваше величество, – обернулся профессор к королеве, – поведайте нам: где вы учились обращаться с мечом?

Она уже ждала подвоха, но все равно ответила:

– Брат научил.

– Ваш брат… Альрик, верно? Не знал, что он прославленный фехтовальщик.

– Он даже воином не был, – слегка смутившись, призналась Марго. – В эрлинге все мальчишки учатся держать меч.

– Мальчишки… – задумчиво повторил Сордус. – Видно, чтобы побить нашу Марену, достаточно уметь держать меч.

Чародей, видимо, решил совсем не брать в расчет, что Марена не использовала оружия и только защищалась. А испортить плащ, в понимании Марго, было далеко до «побить».

– Простите, мэтр, – тихо сказала Марена и вся сжалась. Ни дать ни взять провалившая экзамен первокурсница в ожидании розог.

– И за что же вы извиняетесь, позвольте узнать?

– Я буду тренироваться лучше.

Сордус глубоко вздохнул и почесал лоб.

– Вот скажите мне, Сейн, спустя семнадцать лет, скажите… Такие, как вы, хоть когда-нибудь меняются? – Он выпрямился и вновь посмотрел на девушку-мутанта. – Ваши тренировки безупречны, Марена. Единственная ваша ошибка – спесь. Вы предпочли эффективности бахвальство своими навыками. Никак я вас не научу… Идите, Марена, идите уже. Проверьте, как обустроились другие наши гости.

Она учтиво кивнула и вышла.

– Всегда одно и то же, – посетовал Сордус. – Беда с этими одаренностями. Стоит им хоть немного возвыситься над остальными, почувствовать свою силу – и, дай им волю, примутся бахвалиться перед каждым встречным, размениваться по пустякам, пока не иссохнут, не сотрутся, растратив весь потенциал. Сожми кулак покрепче, и рано или поздно они обязательно взбунтуются, пойдут против власти, против веры, против себя самих, лишь бы не по правилам, лишь бы по-своему. Тем, кто хочет всего и сразу, всегда кажется, что, прежде чем строить новый мир, обязательно нужно сжечь дотла старый. Только на его руинах они понимают, как же были не правы.

Сейн внимательно слушал, понимая, что Сордус уже давно говорит не о Марене. Но какую игру затеял бывший профессор, каких ответов ждет? Его манера прощупывать собеседника изрядно раздражала.

От необходимости вступать в разговор Сейна неожиданно для всех спасла Марго:

– Такие, как вы, профессор, учили детей в академии боевым заклинаниям. И потом вы удивляетесь, что где-то что-то горит?

Оба алхимика посмотрели на нее: Сейн с легкой полуулыбкой, Сордус с живым интересом. Королева смутилась, поняв, как это прозвучало. «Детей» она произнесла таким тоном, будто ей самой не было семнадцать.

– Интересное замечание, ваше величество, – первым нашелся Сордус. – Сейн не рассказывал, как спалил муравейник во внутреннем дворе академии? Струей пламени, в которой можно плавить металл, представляете? Спросите его, где он выучил заклинание. Пусть расскажет, как сам прикинул его… м-м, «на глазок»? Что-то уже знал, что-то уже умел и сам додумался до формулы. Неоригинальной, дилетантской, с множеством ошибок… но рабочей. Конечно, не все из них к этому приходят, нужен определенный талант и пытливый ум. Но, если они попробовали раз, их уже не остановить. Все, что могли «такие, как мы», – это научить их, не дать им по глупости и незнанию обратить в прах себя самих и полгорода в придачу. Впрочем…

Он хлопнул ладонями по столу.

– Боюсь, юная королева уже устала от моего старческого брюзжания, а бывшему заклинателю… – На этих словах взгляд Сордуса задержался на Сейне. – Давно неинтересны подобные темы. И все же смею надеяться, что вы не откажете продолжить наверху. Семнадцать лет!.. Мне правда интересно, Сейн, что из вас выросло.

Алхимик с королевой переглянулись.

– Конечно, – подумав, кивнул Сейн. – Вечер ведь только начался.

* * *

«В славном городе Корфине жил и правил король, который очень любил посмеяться. И был тот король непостоянен нравом и до нелепого раним. Каждый вечер он звал шута, сулил богатые дары и приказывал развлекать себя, да так, чтобы до его уха не долетело ни одного обидного слова. Нельзя было шутить о вере и короне, о свите, о подданных, о стариках, детях, животных и молоденьких девушках. Даже невинная прибаутка о любимой еде короля или погоде, которую он предпочитал для прогулок, могла отправить шута на казнь.

Так в славном городе Корфине не осталось шутов».