Алхимик и королевский ингредиент

Братья переглянулись. Алхимик чуть ли не кожей чувствовал их желание сбросить его к лисе в кипяток. Но его слова оставили в глазах охотников что-то еще, незнакомое, едва уловимое… Будто всего на миг они впервые примерили шкуру добычи на себя.

Старший кивнул:

– Времени тебе чуть. Потом мы сами.

Сейн попросил принести чистый глиняный сосуд, который можно закрыть пробкой. Все смотрели, как он лезет в сумку, достает склянки, мелет в ступке травы. Как прокалывает кожу на пальце и смазывает кровью горлышко бутылки. Никто не смог расслышать, что алхимик шепчет себе под нос, а если бы и расслышали, не поняли бы ни слова.

Когда все ингредиенты оказались в яме, Сейн занес над ней бутылку. Столб пара дрогнул, завертелся вихрем и с громким хлопком втянулся внутрь. Глина потеплела.

Алхимик закрыл бутылку ладонью, чувствуя кусачий жар.

– Готово… – выдохнул он. Вода в яме перестала бурлить.

– Он там? – спросил патлатый.

– Да.

– Давай сюда. Повезу к реке, со дна точно не выберется!

Сейн размял шею и заглянул охотнику в лицо. Вспомнил блеск в лисьих глазах, касание розового языка.

– К реке, в поле или в лес, мне все едино. Главное, беги быстро.

– Что? – не понял патлатый.

– Я говорю, беги! – улыбнулся Сейн.

И убрал ладонь от горлышка.

* * *

– Ты смердишь дохлой псиной.

– А ты куриным дерьмом.

– Я не хотела… Я случайно опрокинула твою сумку.

– Знаю.

– Ничего не помню… Мне кажется, я ела грязь. Зачем я ела грязь?

– Главное, что не съели тебя.

Он обнимал Марго у загона, прижимал к себе, скрывая балахоном ее наготу. На ее дрожащих плечах осталось несколько перьев.

У ограды терпеливо ждал староста.

– Чего тебе? – спросил Сейн, не переставая гладить королеву по волосам.

– Мы тут с мужиками покумекали… – запинаясь, начал тот. – Не пустим этих обратно. Не нужны нам такие. – Помолчав, он добавил: – Знатно она им пятки подпалила, никогда не видел, чтобы так бегали. Только теперича с огневкой-то что?

Сейн кивнул на лес. Оттуда к ним во всю прыть возвращалась лиса с пылающим хвостом. Даже Марго перестала всхлипывать, увлеченная зрелищем.

– Духа можно изгнать. Или подчинить.

Алхимик поднял бутылку, а когда лиса в прыжке обернулась дымом и влетела через горлышко, плотно вдавил пробку.

– А эти пусть бегут, – сказал Сейн. – И лучше бы им не останавливаться.

Академия

Калервал изменился. Нет, он не превратился в захолустье, купеческие и мастеровые гильдии держали его на плаву, и город все еще оставался одной из важнейших торговых и ремесленных жемчужин Теззарии. Треснувшей, изрядно помутневшей жемчужиной.

Упадок пустил свои корни и расцветал в мелочах: в крошащемся камне мостовых, запущенных садах, смердящих помоями переулках и в разбитой черепице домов, давно не видавших свежей краски. Даже в приличных районах хватало заколоченных окон, а горожане одевались куда проще, чем помнил Сейн.

На его балахон косились, парочка стражников проводили чужаков недобрым взглядом.

– Ты уверен, что оно того стоит? – спросила Марго, стараясь не отставать от алхимика. – А если тебя кто-нибудь узнает?

Золотомор, медная чума, ночь, когда золото погасло, – случившемуся дали достаточно названий. У историков, жрецов и заклинателей были свои версии событий, и каждая из них за многие годы успела обрасти густым мхом из домыслов и слухов. Марго слышала их с самого детства, но никогда не могла представить, что однажды встретит того, кто знает, как было на самом деле. Кто во всем виноват.

– Моя сумка пустеет, – ответил Сейн твердо. – Нужно пополнить запасы.

В былые времена летний сад академии пользовался славой далеко за пределами Теззарии, заклинатели веками выращивали здесь редкие виды растений. Других таких в Верхнем Серпе больше нигде было не найти.

Это определенно стоило сделанного крюка и лишних двух дней в дороге.

Снаружи здание академии выглядело, как и прежде. Те же высокие стены из рыжеватого камня, тот же острый шпиль ректорской башни, те же витражные окна, чьи цветные стеклышки ловят с пасмурного неба редкие лучи Светила.

Но Сейн знал: внутри теперь все иначе, нет больше ни профессоров, ни аудиторий. Дух этого места ушел вместе с последним студентом.

Во дворе появилась статуя Матери: широкобедрая женщина прижимает к пышной груди двух младенцев, четверо детей постарше обнимают ее колени, задрав головы. Сейн хмыкнул. Он видел произведения сантарийских мастеров, которым под силу подчинить камень, и тот кажется мягким и теплым на ощупь, будто кожа. Здесь же была грубая, топорная работа, скульптор даже не старался придать выражение плоским лицам.

Алхимик не стал пробовать массивные резные двери, повел Марго в обход. За поворотом выросла длинная деревянная пристройка, которой раньше не было. «Материнская лечебница», – гласила вывеска у входа. Сейн прошел мимо.

Успевшие проржаветь ворота сада были открыты. Марго вслед за алхимиком шагнула в мир зелени, завороженно оглядываясь, она и не думала, что у зеленого может быть столько оттенков. Здесь было куда теплее, чем на улице, и даже дышалось легче.