Алхимик и королевский ингредиент

Пятно оазиса, что так маняще выделялось среди песчаных хребтов, никак не желало приближаться, дрожало в раскаленном воздухе, заигрывая с беспечным путником. Сейн скрипел зубами и упрямо переставлял ноги. Под размашистые тени финиковых пальм он добрался на исходе дня и тотчас рухнул рядом со своей ношей, обливаясь потом и не чувствуя натруженной спины.

Схеот сначала застонал, а после принялся шептать, все еще не приходя в себя. Едва слышно, так, что и слов не разобрать, почти не делая пауз, – казалось даже, что и нет там никаких слов, одно шипение, с которым выходит дух из умирающего тела через узкую щелочку губ. Шептал он всю ночь, прерываясь, лишь когда Сейн не спеша пытался влить ему в рот немного воды, и затих с первыми лучами рассвета.

Алхимику не спалось, несмотря на усталость. Жуткое бормотание под боком и картины отрубленных голов не пускали разум за черту беспамятства, держали все жилы натянутой тетивой.

Прежде чем выглянувшее из-за горизонта Светило успело высушить росу, принесенную с реки, он решил поискать источник. Колодцы в оазисах редко пересыхали, но, даже если такое случалось, караванщики быстро выкапывали новые. Они безошибочно отыскивали воду под толщей песка и грунта, следуя только им известным ориентирам.

Когда Сейн вернулся с полными флягами, глаза схеота были открыты и он смотрел остекленевшими зрачками в небо над собой. Такой взгляд хорошо знаком всем, кто имел дело с мертвецами и безумцами, – его сторонишься невольно, словно глаза эти уже принадлежат не человеку, а самой смерти, и все естество кричит: не попадайся, не дай ей себя увидеть!

Сейн не спеша потянулся, чтобы прикрыть мертвецу веки, и дернулся от неожиданности, когда его запястье схватила цепкая жилистая ладонь.

– Исалар! – захрипел оживший схеот. – Ибу, исалар, Ибу сахе…

Он пытался сказать что-то еще, но Сейн слишком плохо знал его язык, чтобы воспринимать сбивчивую речь на слух, к тому же был поглощен попытками освободиться от удивительно крепкой хватки раненого. Схеота трясло, кожа его была горячее песка после полудня, будто Светило оставило под ней частичку своего жара, который не смогла согнать даже ночная прохлада.

Когда раненый вновь притих, алхимик сделал ему компресс. Стоило здраво оценить свои силы: носилки никуда не годились, а спина после вчерашнего едва разгибалась. Все, что Сейн мог сейчас, это найти место поудобнее и перетащить туда схеота – глубже в заросли абрикосовых деревьев, укрывающих от дневного пекла и лишних глаз.

К вечеру лихорадка стихла, и алхимик бережно смыл подсохшую травяную кашицу с раны, в очередной раз пожалев, что ее нечем зашить. За плотной коркой крови и сукровицы мало что удалось разглядеть, но, главное, он не увидел, чего так боялся – гноя. Редкие водоросли, добытые еще в Сантаре, не творили чудес и не могли быстро заживить плоть, но отлично справлялись с заразой.

Схеот вновь открыл глаза, когда первые сумерки запутались в пальмовых листьях. Сейн дал ему воды и, подумав, помог сесть. Схеот молчал, разглядывая своего спасителя покрасневшими глазами. Алхимик принялся его кормить растертым в кашу абрикосом. Раненый едва открывал рот, кусочки абрикосовой шкурки, которую Сейн не подумал снять, застревали в его черной, как в дегте вымоченной, бороде. Глотал он тоже медленно, каждый раз кривясь и жмурясь, будто мягкая фруктовая мякоть царапала горло колючим песком.

– Исалар, – вновь раздался тихий голос, когда они закончили. – Сану чиха иш.

– Я не понимаю, – покачал головой Сейн и уже попытался припомнить, как сказать это на схеотском, когда услышал:

– Я говорю, ты очень добр.

Силингский язык давался раненому без труда, пусть акцент и выдавал в нем южанина с первых слов.

Сейн отвернулся. Не хотел, чтобы по лицу можно было прочесть его утренние мысли. Он ведь не просто ждал, что схеот умрет, он рассчитывал на это. Что судьба, несмотря на его сопротивление, сделает все за него, избавит от обузы.

Но человек, чьей ране давно положено было его убить, успел прочесть.

– Тень от крыльев Ибу… как ночь посреди дня. Я видел эту тень, Исалар, она кружила надо мной. Зачем ты отнял меня у нее?

Сейну доводилось и раньше слышать про гигантского орла Ибу, который, по верованиям схеотов, прилетает лишь к достойным и забирает их души в лучший мир. Считалось, что увидеть тень его крыльев означает близкую смерть, но в то же время это великая честь.

– Ты еще полетаешь на своей птице. Но не сегодня.

– По правде, – помолчав, сознался схеот, – я всегда боялся высоты.

Он попробовал рассмеяться, но в то же мгновение боль скрутила его и опрокинула на бок.

Они остались в оазисе еще на несколько дней, питаясь фруктами с деревьев и орехами с сушеным мясом из скромных запасов Сейна. Лихорадка возвращалась дважды, и каждый раз крепкому телу схеота удавалось ее побороть. Рана заживала на удивление быстро, и вскоре он окреп достаточно, чтобы без посторонней помощи ходить в заросли по нужде.