Алмазный огранщик

пример из деловой жизни, касающийся недвижимости.

Когда мы ещё только начинали в «Андине», то снимали на правах

субаренды пару комнат в офисе ювелирной компании ближе к центру,

рядом с «Эмпайр Стейт Билдинг». Хозяева — Офер и Ая - помещались в

каморке рядом с чуть большей перегороженной комнатой, где вокруг

большого стола сидели Уди (спец по алмазам), Алекс (ювелир-дизайнер), Ширли (компьютерная барышня) и ваш покорный слуга. На длинной

стороне стола сортировались алмазы; на углу его в компьютер вводились

счета. Ну а я на другом углу висел на телефоне, пытаясь разузнать, как

зовут секретарей крупных покупателей драгоценностей, чтобы мы могли

обращаться непосредственно к первым лицам.

Весь наш ассортимент состоял из пятнадцати колец, изображённых на

одной фотографии; Офер и Ая бегали повсюду и всем его показывали. На

них весело было работать, потому что, ничего не зная о бизнесе в

Америке, они парадоксальным образом обладали гораздо более

творческим подходом. Их вообще не беспокоило, что некоторые приёмы

здесь не работают (и те вдруг срабатывали), а некоторые вещи

категорически запрещено делать (типа заявиться в футболке техасского

клуба Далласские Ковбои на встречу с администрацией одной из

крупнейших сети магазинов в мире).

Офер любил войти и ошарашить нас очередным вопросом об Америке

такого рода: «Тут вот в календаре сказано, что завтра День сурка. Это

ваш национальный праздник? Ребята, вы собираетесь брать в этот день

выходной? Должны ли мы оплатить вам его?» Иногда мы отвечали: «Да, это очень важный праздник в Америке».

С другой стороны, они не могли понять, с какой стати кто-то норовит

уйти домой раньше 11 часов вечера, и чаще всего мы работали до этого

времени, а то и позже. Моя ежедневная поездка в загородный монастырь

занимала около двух часов, и поэтому я всегда приезжал домой около

часа ночи, чтобы в шесть уже быть на ногах для возвращения в город.

Алмазы и ювелирные изделия прибывали к нам с израильской

фабрики и сразу поступали к покупателю. Похоже, люди думали, что у

нас есть собственные производственные мощности, но зачастую всё

сводилось к беготне из центра на угол Пятой авеню и 47-й улицы в

бронированный офис компании «Бринкс» и обратно, срыванию лишних

наклеек с упаковки, прибывшей из Тель-Авива, наклеиванию на коробку

нашего фирменного лейбла с именем заказчика и её доставки в офис

этажом выше.

Помню один ужасный случай, когда мне пришлось открыть одну из

таких коробок, чтобы разделить её содержимое между двумя

покупателями. Внутри коробки лежала внушительная связка алмазных

перстней из так называемого медного золота! Я побежал назад в центр в

район тридцатых улиц с этим товаром, который вызвал бешеное

количество телефонных звонков на Ближний Восток. Проблема в том,

что 14-каратное золото можно сделать по-разному. В золотой каратной

системе (в отличие от алмазной) число двадцать четыре означает чистое

золото. Оно слишком мягкое для ювелирных изделий, и при нормальной

носке 24-каратный перстень просто разваливается. Поэтому мы

примешиваем различные металлы, чтобы сделать его твёрже.

Если такая смесь на четверть состоит из других металлов, то кольцо

считается 18-каратным. В США разрешены сплавы в восемнадцать,

четырнадцать и десять золотых каратов. Металл, который добавляется,

чтобы сделать кольцо твёрже, определяет и его окончательный цвет:

например, от никеля золото становится светло-жёлтым, а от меди —

ярко-красным. Комбинируя примеси, получают и другие оттенки.

Американцам чаще всего нравится светло-жёлтая гамма, азиаты обычно

предпочитают золото тёмных оттенков, а многие европейцы — чисто

медное, или червонное, золото. Эта партия колец была отлита по ошибке

в европейском цвете.

Это воспоминание о ранних годах нашей компании я храню в памяти

более других: как наша команда из трёх-четырёх человек очертя голову

рванула тогда в центр, на завод гальванических покрытий, как мы

уговаривали его владельца поторопиться с нанесением дополнительного

слоя жёлтого (очень дорогого) золота поверх червонного. И вот мы с

моими будущими мультимиллионерами сидим за столом вместе с

пятнадцатью пуэрториканскими девушками. Офер и Ая пытаются

перекричать друг друга на иврите, обсуждая инструкции, а девушки

вторят им на испанском — никто из них не может понять, зачем нужно

золотить золото. Но уже очень скоро мы сидим плечом к плечу,

ссутулившись над этими алмазными перстнями, и покрываем их

специальным составом, который защитит те части, которые мы не хотим

золотить.

Потом на свой страх и риск мы завели собственную фабрику.

Помещение было почти такое же — комната с голым цементным полом

на манхэттенской улице, разделённая огромными стенами в виде

железных решёток. Был там и наш первый настоящий подвал.

И здесь есть что вспомнить! Например, как в ночь переезда мы

распороли ковер и ползали вокруг на четвереньках, собирая крошечные

алмазные осколки, которые обронили за последние месяцы работы (их

набралось несколько сот). Или как наша сотрудница случайно заперлась

в новом подвале на всю ночь, а её муж всё интересовался, до какого же