Алмазный трон

Тимофей хорошо знал, на что способно колдовство Угрима. Но сейчас… Даже боевая волшба ищерского князя-волхва, даже его волшба, подкреплённая силой трёх Костей, не могла остановить такого врага.

Угрим ударил ещё раз.

Ещё одна вспышка. Ещё одна брешь…

Но слишком узкая. Но ненадолго.

Освободившееся место заполнила новая волна тварей, вышедших из Стены. И — словно ничего не произошло.

Навий мрак, воплощённый в тысячах тёмных фигур, не спеша, растекался от Стены. Всё дальше, дальше. Тысячи призраков становились десятками тысяч, может быть — сотнями. А может быть, их было ещё больше. Трудно даже приблизительно оценить количество врагов, сливающихся друг с другом и двигающихся сплошным монолитным валом.

Неровными рядами бесшумно и неторопливо шли те, кто века назад был вмурован в кладку, чей прах был раздавлен камнями и утрамбованной глиной, чья плоть и чьи кости смешались с пылью, но чья суть, слитая со смертью и сплавленная с древней магией, обрела вторую жизнь.

Навья рать наползала, сминая и умерщвляя любого, кто не успевал убраться с её пути. И казалось, нет спасения. Казалось, безмолвное мёртвое воинство рано или поздно погребёт под собой всех живых. Достигнет лагеря осаждающих, перевалит через одинокий холм Угрима и растечётся, подобно заразе, по миру.

Так казалось. Но вышло иначе.

Чем дальше отдалялись от Стены тёмные призраки, тем более зыбкими и размытыми становились их очертания. Непроглядно чёрные вначале они постепенно серели, бледнели, становились полупрозрачными.

Прозрачными…

Они словно утрачивали свою силу.

Зато удары Угрима несли всё большее опустошение. Пробитые княжеской волшбой бреши становились шире. Синий огонь сотнями выжигал тёмных фигур и угасал далеко не сразу. Пламя цвета ясного полуденного неба яростно бушевало в ночи и растекалось по навьему воинству.

Натиск тварей ослабевал. Рваные раны в их плотной массе не успевали затягиваться. Да и сами призраки Стены двигались совсем уж медленно и вяло.

А потом и вовсе остановились. Словно уставшие и измученные долгой дорогой. Словно не имея сил сделать ещё хотя бы шаг.

Они стояли, тихонько покачиваясь под порывами ветра. Многие призраки, отошедшие от Стены особенно далеко, исчезали сами собой, без какого бы то ни было участия Угрима. Постепенно начинали растворяться и другие, кто остановился поближе к Стене. Тёмные силуэты таяли, словно грязный снег под весенним солнцем. Призраки обращались в пустоту прежде, чем до них добиралось синее колдовское пламя.

Это было совсем уж странно. Тимофей недоумённо оглянулся на князя. И едва не отшатнулся — настолько страшным показалось ему в тот момент лицо Угрима.

— На штурм! — неожиданно взревел князь.

Редко, очень редко Угрим кричал ТАК.

— Все на штурм! Все!

Он, действительно, бросил в бой все силы. Разом. Не оставляя резервов.

Охваченные синим пламенем, рассеянные, разбросанные, исчезающие буквально на глазах тёмные фигуры теперь вряд ли могли помешать штурму. И если подождать ещё немного, пока подступы к ханским укрепления очистятся окончательно…

Угрим ждать не хотел.

Татарские и латинянские отряды, выстроившись клиньями и колоннами, целя в бреши между тёмными группками истаивающих призраков, вновь двинулись к ханьской Стене.

Князь приказал подвести коней для себя и Тимофея. Вернее, для себя, Тимофея и Чёрных Костей. Это могло означать только одно: Угрим намеревался лично принять участие в штурме.

Значит, происходило что-то важное, чего Тимофей пока не мог понять.

— Зачем? — шёпот князя, выцеженный сквозь зубы, был едва различим.

Тимофей удивлённо взглянул на Угрима.

— Зачем он выпустил силу Стены?

Тимофей смотрел на Угрима и молчал. Самое разумное было сейчас просто молчать.

Князь говорил, не обращаясь ни к кому конкретно. Он просто не в силах был справиться с чувствами. Что с ищерским волхвом случалось крайне редко. Чего с ним почти не случалось.

— Сила Стены — в Стене, — доносилось до ушей Тимофея тихое бормотание князя. — Вне Стены, сила слабеет и рассеивается без следа, как песок, уходящий сквозь пальцы.

Угрим шумно вздохнул:

— Тогда за-чем?!

Хм, а действительно, зачем? Тимофей, прислушивавшийся к словам князя, наконец, осознал их в полной мере.

Сила Стены — в Стене. Сила Длиной Стены крылась в тёмных фигурах, которые были брошены на штурмующих. Но чего добивался ханец, выплёскивая её наружу? Что это? Жест отчаяния или хитрость. Бесермен выпустил мёртвых стражей Стены, чтобы…

Чтобы… Чтобы…

Нет, ни одолеть, ни остановить врага желтолицый колдун так не мог. И, наверняка, ведь он знал об этом. Значит, ханец хотел другого. Просто задержать. Выиграть время просто. А вот зачем? Для чего?

* * *

Чжао-цзы вёл отряд по чужому лесу. Лес был густой, непроходимый, но широкие тропы, а кое-где — и целые просеки, проложенные многотысячной армией, не так давно побывавшей в этих глухих местах, облегчали движение.

Чжао-цзы покосился на бледнокожего императора западных варваров, увязанного поперёк седла Чуньси. Именно императорские войска пробили дорогу в непролазных зарослях. За что им большое спасибо.