Алмазный трон

По гранёной поверхности магических самоцветов пошли трещины. Кристаллы, невесть столько веков и тысячелетий хранившие в себе Кощееву плоть, лопались один за другим. Кристаллы взрывались, как татарские громовые шары. Только разве что без вспышек и дыма.

Крупные осколки разлетались вверх и в стороны. Тимофей подался вперёд, прикрывая щитом себя и князя. В щит глухо стукнуло, сильный толчок едва не сшиб его с ног. Что-то вскользь чиркнуло о шлем. Но прозрачные осколки оказались не самым страшным.

Между князем и троном возникла тёмная колдовская дуга. Крысий потрох! Тимофей не верил своим глазам. Ведь Угрим не творил волшбы. Значит, эта волшба шла не от него.

От трона!

Странная дуга скрутилась узлом, взбухла, помутнела, налилась чёрным, раздалась в размерах, сгустилась над Кощеевыми останками, будто грозовая туча. Последнее, что смог разглядеть Тимофей — как Кости, высвобожденные из многовекового плена, сливаются друг с другом. Руки и ноги, прирастающие к крохотному тельцу. Маленькая голова, занимающая своё место на тонкой шее, над узкими плечами…

Голова чуть качнулась. Согнутые руки и ноги распрямились.

Сплошная чернильная пелена окончательно закрыла алмазный трон. Однако выступавшая из черноты жирная, извивающаяся, как червь, пуповина всё ещё связывала его с…

Угрим закричал. Никогда ещё он не кричал ТАК. На памяти Тимофея точно — никогда.

… с князем!

Вскрик был пронзительным, громким, но коротким.

Потом…

«Тимо!..», — пронеслось в голове и оборвалось. Его попытались позвать без слов. А уже в следующее мгновение князь корчился на полу. Слабый-слабый, едва различимый хрип — вот и всё, на что он был сейчас способен.

— Княже?!

Угрим дёрнулся. Отчаянно и судорожно. Стараясь вырваться.

Не смог.

Чёрная дуга присосалась к нему гигантской пиявкой.

Князь царапал землю у подножия трона и грыз край собственного корзно, случайно попавший на лицо.

— Княже! — ужаснулся Тимофей.

Нет ответа. И не могло быть.

Князь умирал, причём, умирал, в жутких, нечеловеческих муках. Нет, хуже, чем просто умирал. С князем творилось что-то по-настоящему неладное. Хотя с князем ли?!

Облик Угрима разительно менялся.

Князь усыхал с каждым мгновение.

Впадали щёки, выпадали волосы. Истончались пальцы, руки и ноги. Плоть исчезала буквально на глазах. Кожа сохла и прилипала к костям. Кости росли наоборот — сами в себя, уменьшались, съёживались. Одежда — не боевые доспехи даже (их на Угриме сейчас не было), а обычная княжеская одежда — становилась слишком тяжела и велика для извивающегося в агонии человека. Человек… то, что оставалось от человека, уже попросту терялось в ней.

Тимофей попытался разорвать чёрную пульсирующую нить. Руки поочерёдно обдало жаром и холодом. Вроде несильным, вроде, терпимым. Но с ладоней прахом осыпались боевые перчатки.

Он рубанул по колдовской пуповине мечом. Меч изогнуло спиралью. Сталь размякла, как глина. Клинок обвис на рукояти.

Тимофей цепенел, глядя на бьющееся в беззвучной трясучке тело. Как помочь? Чем помочь? И есть ли уже смысл помогать?

Что делать и с кем драться?

Ещё мгновение, ещё одно… Вместо крепкого кряжистого князя перед Тимофеем лежит сухое, сморщившееся и нескладное тело старика-отрока. И ещё пара мгновений… Старика-ребёнка. И ещё… Старика-младенца, запелёнатого в алое корзно.

Всё! Угрим высох окончательно. Под тяжёлой плотной тканью в последний раз дёрнулась тонкая цыплячья нога. Выпросталась из путаных складок рука-хворостина. Повернулся к Тимофею череп, обтянутый чёрной пергаментной кожей. Скалящий мелкие, как у хорька, зубки. Глядящий пустыми провалами иссохших глазниц.

Больше Угрим не шевелился. И больше Угримом, прежним Угримом Ищерским, он не был. То, что видел перед собой Тимофей, походило, скорее, на…

На Кощеевы останки это походило, вот на что! На Чёрные Кости, ещё не растащенные на части походило.

Тимофей медленно-медленно повернул голову к трону. Колдовство рассеивалось. Тёмная мутная пелена опадала и растекалась по полу.

Выложенный из адамантов трон был занят. И вовсе не безжизненными останками. Чёрные мощи обрели жизнь. Нет, не так. Кощеевы Кости через колдовскую дугу-пиявку попросту высосали её из Угрима, обратив самого князя в своё подобие.

Произошедший обмен был явно не в пользу волхва.

* * *

На троне сидел высокий худощавый человек. Хотя какой там человек! Тимофей знал, что это не так. Такая худоба не свойственна людям.

Однако, по сравнению с тем, что было раньше, Кощей теперь казался румяным упитанным молодцем. Да, по сравнению с тем, что было…

Мумифицированные останки напитались чужой силой и жизнью, раздались до нормальных размеров, обросли кое-какой плотью. Рёбра, ключицы и лопатки уже не выпирали наружу как прежде. Разогнувшиеся руки и ноги не казались сухими ломкими ветками, а когтистые пальцы — длинными острыми сучками. Не топорщились суставы. Живот не лип к позвоночнику. Срам не укрывался в провале тазовых костей.