Читаем Американська єврейська проза. Століття оповідань полностью

«Мені треба йти», — сказала Ауслендер, узявшись за дверну ручку.

Йдучи до ліфта, вона подумала: це диво, що їй вдалося втекти, не зробивши ще якихось пропозицій.

У вагоні підземки, повертаючись до Вілліджа, Ауслендер витягла зі своєї данської шкільної сумки конверт із віршами Теодори. Вона сама не знала, чому не сказала Віореску, що вірші при ній, — очевидно, ще не була готова розлучитися з ними. Вона перегортала сторінки, поки не знайшла те, що хотіла. З передньої кишені сумки дістала ручку та пачечку карток, на які вдома почала записувати свої нотатки щодо віршів Теодори, й, перебравши їх, зупинилася на одній — із заголовком «У холодному полі, в неспокійному світлі». Швидко пробіглася очима по картці; поряд із заголовком вона вже автоматично проставила кількість рядків англійською, коли робила нотатки. Зітхнула й перейшла до самого вірша. Потім, із ручкою в руці, використовуючи брезентову сумку як столик, почала робити переклад.


Він навіть не потурбувався привітатися. «Вона не хоче брати в цьому жодної участі, — оголосив Віореску. — І не збирається це обговорювати».

«Що ви їй сказали? Ви пояснили…».

«Я благав, я обіцяв, я був як навіжений, — він безпорадно розсміявся. — Вона примусила мене спати на дивані».

«Це мене не стосується», — різко зауважила Ауслендер.

«Я хочу вибачитися за весь той клопіт, що ви взяли на себе».

«Так, ну а в мене є сюрприз для вас», — сказала вона. І, зробивши глибокий вдих, розповіла йому про вірші, які перекладала цієї ночі, пропрацювавши до четвертої години, аж поки не відмовили очі.

«Господи, це… Це правда? Як чудово! Будь ласка, можете прочитати їх мені?».

Півгодини вона читала Віореску вірші його дружини. У неї були чорнові варіанти (в деяких випадках дуже чорнові) вже вісьмох віршів. Один чи два були досить викінчені, майже досконалі.

«Але ж це чудово! Неймовірно! О, ми повинні переконати її. Як ви думаєте… Якщо ми зробимо так, як я збирався зробити від початку…».

«Не знаю. Якщо ви просто покажете їй ці переклади, вона може сильно розсердитися. Вона може вважити це — і цілком справедливо — вторгненням».

«А може, їй буде приємно».

«Можливо. Ви знаєте її краще, ніж я».

Проте Ауслендер не була в цьому впевнена. Досягнуті ним результати поки що не можна було назвати блискучими.

Минуло кілька днів. Ауслендер продовжувала перекладати вірші. Вона знала, що це нелогічно, бо вже майже втратила надію на те, що Теодора погодиться. Вона перекладала ці вірші тому, що їй цього хотілося — інших причин не було. Надвечір у суботу вона працювала над ними, коли хтось постукав у двері. Ауслендер здивувалася, і її першою думкою було, що це Фаррел. Ніхто інший не завітав би до неї без попереднього дзвінка. Та й сам Фаррел зробив так лише раз, і якщо це він, то, безперечно, лише тому, що п’яний. Вона обережно підійшла до дверей і прислухалася.

«Ауслендер, ви там?».

Це був Петру Віореску. Вона клацнула замком і розчинила двері навстіж. Він виглядав жахливо.

«Петру! Що трапилося?».

«Можна ввійти?». Він швидко пройшов повз неї і важко опустився в її робоче крісло. Озирнувся навколо: «Що це за приміщення? Ванна кімната, студія, кухня?».

Ауслендер зачинила й замкнула двері. «Що відбувається? У вас жахливий вигляд».

«Хочу вам щось розповісти. Мені треба обговорити це з кимось. Бо я збожеволію».

«Це стосовно Теодори? — спитала вона з тривогою. — Щось трапилося?».

«О, щось трапилося, так, але не те, що ви думаєте. Ви думаєте — вона така тендітна! Ви боїтеся, що вона намагалася вчинити самогубство, що в неї був “нервовий зрив”. Ні, — сказав він. — «Вона з заліза, моя дружина». Він засміявся, але за мить схопився руками за голову й заплакав. Ауслендер стояла збоку, не зовсім розуміючи, чого він від неї чекає. Нарешті він припинив плакати, підвів на неї очі й дуже спокійно розповів свою історію. На своєму факультеті він познайомився з однією молодою жінкою. І закохався в неї — тут нічого не можна було вдіяти.

«Не розумію, — сказала Ауслендер. — Коли це трапилося? Цього тижня?».

«Кілька місяців тому, — відповів він. — Кілька місяців».

«Але я не розумію, — повторила вона. — Ви?..».

«Я не спав із нею, якщо ви це хотіли спитати».

«Але тоді… Ви сказали Тео про це?».

«Звичайно». Він, здавалося, був ображений припущенням, що міг цього не зробити.

«Але навіщо? Ви нічого не зробили. Про що тут було розповідати? Ви… Це просто захоплення, Петру, ось і все».

«Ні-ні. Це не захоплення. Я закоханий».

Ауслендер була розгублена. «Ну й що ви збираєтесь робити? — і одразу додала: — Неважливо. Я не хочу знати».

Він знову заплакав. Ауслендер хотілося кричати. Раптом у неї промайнула підозра. «Скажіть, наскільки ця справа з іншою жінкою…».

«Аною», — сказав Віореску.

«Я не хочу знати її ім’я! Наскільки це пов’язано з відмовою Тео від перекладу віршів?».

«А наскільки взагалі будь-що пов’язане з будь-чим?».

«Не розмовляйте так зі мною. Я цього не потерплю, — відрубала Ауслендер. — Відповідайте мені правду». Вона стала ходити кухнею взад і вперед. «Що відбувається? Що все це означає? Коли ви сказали Тео про цю жінку?».

Перейти на страницу:

Похожие книги

12 шедевров эротики
12 шедевров эротики

То, что ранее считалось постыдным и аморальным, сегодня возможно может показаться невинным и безобидным. Но мы уверенны, что в наше время, когда на экранах телевизоров и других девайсов не существует абсолютно никаких табу, читать подобные произведения — особенно пикантно и крайне эротично. Ведь возбуждает фантазии и будоражит рассудок не то, что на виду и на показ, — сладок именно запретный плод. "12 шедевров эротики" — это лучшие произведения со вкусом "клубнички", оставившие в свое время величайший след в мировой литературе. Эти книги запрещали из-за "порнографии", эти книги одаривали своих авторов небывалой популярностью, эти книги покорили огромное множество читателей по всему миру. Присоединяйтесь к их числу и вы!

Анна Яковлевна Леншина , Камиль Лемонье , коллектив авторов , Октав Мирбо , Фёдор Сологуб

Исторические любовные романы / Короткие любовные романы / Любовные романы / Эротическая литература / Классическая проза
Тайная слава
Тайная слава

«Где-то существует совершенно иной мир, и его язык именуется поэзией», — писал Артур Мейчен (1863–1947) в одном из последних эссе, словно формулируя свое творческое кредо, ибо все произведения этого английского писателя проникнуты неизбывной ностальгией по иной реальности, принципиально несовместимой с современной материалистической цивилизацией. Со всей очевидностью свидетельствуя о полярной противоположности этих двух миров, настоящий том, в который вошли никогда раньше не публиковавшиеся на русском языке (за исключением «Трех самозванцев») повести и романы, является логическим продолжением изданного ранее в коллекции «Гримуар» сборника избранных произведений писателя «Сад Аваллона». Сразу оговоримся, редакция ставила своей целью представить А. Мейчена прежде всего как писателя-адепта, с 1889 г. инициированного в Храм Исиды-Урании Герметического ордена Золотой Зари, этим обстоятельством и продиктованы особенности данного состава, в основу которого положен отнюдь не хронологический принцип. Всегда черпавший вдохновение в традиционных кельтских культах, валлийских апокрифических преданиях и средневековой христианской мистике, А. Мейчен в своем творчестве столь последовательно воплощал герметическую орденскую символику Золотой Зари, что многих современников это приводило в недоумение, а «широкая читательская аудитория», шокированная странными произведениями, в которых слишком явственно слышны отголоски мрачных друидических ритуалов и проникнутых гностическим духом доктрин, считала их автора «непристойно мятежным». Впрочем, А. Мейчен, чье творчество являлось, по существу, тайным восстанием против современного мира, и не скрывал, что «вечный поиск неизведанного, изначально присущая человеку страсть, уводящая в бесконечность» заставляет его чувствовать себя в обществе «благоразумных» обывателей изгоем, одиноким странником, который «поднимает глаза к небу, напрягает зрение и вглядывается через океаны в поисках счастливых легендарных островов, в поисках Аваллона, где никогда не заходит солнце».

Артур Ллевелин Мэйчен

Классическая проза
Я и Он
Я и Он

«Я и Он» — один из самых скандальных и злых романов Моравиа, который сравнивали с фильмами Федерико Феллини. Появление романа в Италии вызвало шок в общественных и литературных кругах откровенным изображением интимных переживаний героя, навеянных фрейдистскими комплексами. Однако скандальная слава романа быстро сменилась признанием неоспоримых художественных достоинств этого произведения, еще раз высветившего глубокий и в то же время ироничный подход писателя к выявлению загадочных сторон внутреннего мира человека.Фантасмагорическая, полная соленого юмора история мужчины, фаллос которого внезапно обрел разум и зажил собственной, независимой от желаний хозяина, жизнью. Этот роман мог бы шокировать — но для этого он слишком безупречно написан. Он мог бы возмущать — но для этого он слишком забавен и остроумен.За приключениями двух бедняг, накрепко связанных, но при этом придерживающихся принципиально разных взглядов на женщин, любовь и прочие радости жизни, читатель будет следить с неустанным интересом.

Альберто Моравиа , Галина Николаевна Полынская , Хелен Гуда

Современные любовные романы / Эротическая литература / Проза / Классическая проза / Научная Фантастика / Романы / Эро литература