Американская трагедия

And after this but two more weeks of life for Clyde, during which time, and because of his ultimate decision conveyed to him first by McMillan, but in company with his mother, from whose face Clyde could read all, even before McMillan spoke, and from whom he heard all once more as to his need of refuge and peace in God, his Savior, he now walked up and down his cell, unable to rest for any length of time anywhere.	И после этого Клайду осталось жить всего две недели. Об этом последнем и окончательном решении сообщил ему тот же Мак-Миллан, но в присутствии его матери, по лицу которой Клайд все понял еще прежде, чем Мак-Миллан начал говорить, и она снова повторила ему, что он должен искать прибежища в боге, спасителе нашем. И вот он ходит взад и вперед по тесной камере, потому что покой и неподвижность для него теперь невыносимы.
For, because of this final completely convincing sensation, that very soon he was to die, he felt the need, even now of retracing his unhappy life.	Сейчас, когда окончательно и бесповоротно решено, что он умрет через несколько дней, у него появилась потребность еще раз вспомнить всю свою неудачную жизнь.
His youth.	Юность.
Kansas City.	Канзас-Сити.
Chicago.	Чикаго.
Lycurgus.	Ликург.
Roberta and Sondra.	Роберта и Сондра.
How swiftly they and all that was connected with them passed in review.	Как быстро проносилось перед его умственным взором все, что было связано с ними обеими.
The few, brief, bright intense moments.	Немногие, короткие, яркие мгновения.
His desire for more - more - that intense desire he had felt there in Lycurgus after Sondra came and now this, this!	Его желание продлить их властное желание, всецело захватившее его тогда в Ликурге, после встречи с Сондрой, - и потом это, это!
And now even this was ending - this - this - Why, he had scarcely lived at all as yet - and these last two years so miserably between these crushing walls.	А теперь и этому приходит конец - и этому тоже... Да ведь он еще почти и не жил: уже два года он томится в давящих стенах тюрьмы.
And of this life but fourteen, thirteen, twelve, eleven, ten, nine, eight of the filtering and now feverish days left.	Но и здесь ему осталось лишь четырнадцать, тринадцать, двенадцать, одиннадцать, десять, девять, восемь зыбких, лихорадочных дней.
They were going - going.	Они уходят... уходят...
But life - life - how was one to do without that - the beauty of the days - of the sun and rain - of work love, energy, desire.	Но жизнь... жизнь... как же так: вдруг не станет жизни - красоты дней, солнца и дождя, работы, любви, энергии, желаний?
Oh, he really did not want to die.	Нет, нет, он не хочет умирать.
He did not.	Не хочет.
Why say to him so constantly as his mother and the Reverend McMillan now did to resolve all his care in divine mercy and think only of God, when now, now, was all?	Зачем все эти разговоры матери и Мак-Миллана о том, что нужно уповать на милосердие божие и думать только о боге, когда главное - это сегодня, сейчас?!
And yet the Reverend McMillan insisting that only in Christ and the hereafter was real peace.	А Мак-Миллан утверждает, что только во Христе и в загробной жизни истинный мир.