Amor legendi, или Чудо русской литературы

Бунин общается со многими деятелями русской литературы и искусства. Дань особого уважения и восхищения он отдает Толстому и некоторое время – даже колониям толстовцев. К этому следует добавить дружеские отношения с Чеховым и Горьким. После Октябрьской революции Бунин сначала живет в Одессе, а с 1920 г. и вплоть до смерти – во Франции (Париж, Грасс близ Канн). Его отношения со многими оставшимися в Советском Союзе коллегами прерываются, а с русскими писателями-эмигрантами, в том числе с Набоковым, складываются трудно[501]: среди многих своих современников Бунин слыл сварливым и недоброжелательным человеком.

Бунин начинал как поэт-лирик, но вскоре перешел на малые прозаические формы, литературную критику и позже – мемуаристику. Ему принадлежат хрестоматийные переводы классиков мировой литературы: Байрона, Лонгфелло, Теннисона, Альфреда де Мюссе и Мицкевича. В поздние годы он написал литературно-критические статьи о творчестве высоко ценимых им Толстого и Чехова, но он никогда не создал большого романа или драмы. Тем не менее его знали и ценили Томас Манн (который познакомился с Буниным в Париже в 1926 г. и предполагал возможность их «эвентуальной дружбы»), Р.М. Рильке, А. Элиасберг и Р. Роллан.

При жизни Бунина его произведения в Советском Союзе – в отличие от времен царской России – не издавались, отчасти и потому, что он осознанно дистанцировался от социально-критического направления литературы, сосредоточившись на общечеловеческих аспектах бытия и его культурных ценностях. Бунин бесконечно далек от сентиментальных симпатий к рабочему классу или крестьянству. Он певец тщеты жизни, ее скоротечности и смерти, но и певец вечной красоты природы и власти Эроса. Его персонажи – странники и скитальцы по дорогам жизни, порой заблудшие и подверженные опасностям искатели истины, порой скептики на грани экзистенциализма. Некоторые критики Бунина, Блок например, упрекали его поэтому за однообразие мировосприятия. Напротив, Томас Манн считал, что тексты Бунина (прежде всего, «Господин из Сан-Франциско») исполнены «нравственной мощи». Чехов же считал, что любовь Бунина к пластически-конкретной манере письма приводит к тому, что он пишет слишком компактно.

Будучи широко эрудированным писателем, Бунин чувствовал себя очень непринужденно среди многих литератур и претекстов – в диапазоне от Библии до классики русской и мировой литературы. При этом он воинственно не принимал враждебных реализму и классике литературных течений – символизма, футуризма и абсурдизма. В 1913 г. он с горечью констатировал плачевное состояние русской литературы:

Исчезли драгоценнейшие черты русской литературы: глубина, серьезность, простота, непосредственность, благородство, прямота, – и морем разлилась вульгарность и дурной тон, – напыщенный и неизменно фальшивый. Испорчен русский язык…[502]

Этому мнимому упадку декаданса, оторвавшегося от культурной традиции, Бунин как писатель хотел противопоставить свои коррективы. Горький в 1912 г. назвал Бунина лучшим стилистом нашего времени. Одним из главных репрезентантов литературной позиции Бунина является повесть «Господин из Сан-Франциско», в первой своей редакции написанная за несколько дней в августе 1915 г., потом значительно переработанная и появившаяся первым изданием (впрочем, и впоследствии подвергавшимся стилистической доработке) в конце 1915 г.

II. Сюжет

Богатый стареющий американец – охотно величаемый многими обращавшимися к повести исследователями «миллионером», «капиталистом» или «янки» – отправляется с женой и дочерью на роскошном лайнере в Европу, чтобы оттуда совершить кругосветное путешествие и через Ближний Восток, Египет, Индию и Японию вернуться в Америку. Он предполагает провести в Европе несколько месяцев и выполнить обязательную для нуворишей программу тура по достопримечательным местам Европы (Монте-Карло, Севилья, Париж, английские морские курорты, Венеция, Рим, Афины…). Все семейство безымянно, но лайнер имеет название «Атлантида». Главной целью господина является получить как можно больше шаблонных удовольствий (в том числе предполагается «любовь молоденьких неаполитанок») и, возможно, приискать дочери жениха (309)[503]. Через Гибралтарский пролив он прибывает в Неаполь, где так же как и с самого начала путешествия, стоит отвратительная погода. Семейство господина в надежде на лучшую погоду отправляется на Капри. Но этот переезд по бурному морю в тумане вызывает только тошноту и страх. Когда господин прибывает в отель, у него пол ходит под ногами (318, 320), так что он дважды испускает возглас: «Это ужасно!»[504].