Андреевский флаг

– Не более двух миль, господин капитан. Последние сутки мы строго держались курса.

– Благодарю, лейтенант. – Капитан утерся платком, скрестил на груди руки.

Офицеры задумались: близок локоть, да не укусишь. Действительно, добраться до берега было делом нелегким. Фарватер, если он и существовал, до такой степени был усеян прикрытыми водой каменистыми отмелями и банками, что даже мелководному барку[101] или авизо[102] пришлось бы двигаться здесь с медлительностью беспомощного слепца, нащупывая дорогу при помощи лота.

– Так что же… бригу конец? – Крыков едва не сорвался на крик. Все замолчали, прислушиваясь к жестоким ударам волн и треску разбиваемого о подводные камни флортимберса[103].

– Отставить истерику! Господа, – на виске капитана пульсировала жилка, – я полагаю, надо спасать людей и провизию. Как ни печально, но… бриг обречен.

– Да знаете ли вы!.. – Ноздри Крыкова задрожали от гнева.

– Знаю!! – как ножом отрезал Лунев. – Будем думать сейчас об ином – погубим людей и себя! Молчать! Покуда капитан – я!

– Но в такую волну, господин капитан… спускать шлюпки – безумие!..

– Согласен, Николай Львович. А потому, господа, лечь костьми, а выдюжить до утра приказываю! И уясните одно: в сем деле, – Григорий обвел взглядом напряженные лица, – я не хочу быть понятным, а хочу быть правильно понятым.

Глава 8

«Виктория», точно смертельно раненая птица, встретила новый шторм со спущенными стеньгами[104], под несколькими штормовыми парусами и протянутыми по всему квартердеку леерами.

Ураган напрягал силы; свирепел с каждым часом, с диким воем потрясал мачты, завывал в трепещущих снастях и обрушивал на людей могильные толщи воды.

– Держи-и-и-ись! – орали матросы друг другу и с застывшим ужасом в глазах встречали налетающий шквал. Эти черные, с кипящими гребнями водяные горы виделись неминуемой братской могилой.

Теперь все надеялись только на милость Небес. По распоряжению Лунева Гусев отдал приказ, и каждые четверть часа гремелы выстрелы малых орудий, разносившие по Белому морю весть о бедствии. Канониры Дергачева работали как заведенные: после каждой отдачи они перемещали пушку, чтобы ее дуло оказалось внутри корпуса судна, прочищали банником; шуфлой вводили картуз с порохом, закатывали и забивали его пыжом. Выстрелы гремели, расцвечивая бриг оранжевым всполохом, но толку от этого было мало… Ревущая бездна была глуха и слепа.

Обе палубы освещались сигнальными фонарями. Подвахтенные матросы сосредоточенно, но торопливо вытаскивали снизу провизию, ящики с порохом и картечью, парусину, запасной рангоут, одежду и прочие необходимые вещи.

…Прошло чуть менее часа, когда снизу ахнула черная весть: течь увеличилась! В голове каждого матроса, несмотря на сдержанные голоса офицеров, отдававших команды, просквозила жуткая мысль: «Не канет ли “Виктория” до рассвета в пучину?» Многие начали целовать нательные кресты и шептать молитвы.

Лунев был вне себя, сбегая с капитанского мостика. «Будь проклята эта ночь! Не хватало еще бунта и паники!» Оскальзываясь на палубном настиле, хватаясь при каждом шаге то за леер, то за якорный шпиль, он насилу добрался до трапа, ведущего на флоп-дек[105], когда столкнулся с Антипом Шавриным. Красные воспаленные глаза помощника штурмана лихорадочно блестели:

– Ваш бродие, топнем!

– Все помпы работают?! – Капитан отбросил намокшие пряди.

– Так точно! Но один бес не справляемся! Ишо, язвить их… две пробоины!

– Дьявол! – Григорий заскрипел зубами, бросаясь к трапу, как вдруг… корабль тряхнуло, и они, теряя опору, кубарем отлетели к грот-мачте.

– Давайте подмогну! – Антип, по-собачьи отряхиваясь, на четвереньках подполз к капитану.

Хватаясь одной рукой за разбухший вулинг, другой за большую крепкую ладонь Шаврина, Лунев поднялся на ноги.

– Как думаешь, выстоим до утра? – Григорий потер зашибленное плечо. Помощник штурмана сплюнул:

– Смерть чинов не почитает… Да где наша не пропадала?..

– Вот это должный ответ! Держись, брат, поборемся еще!

Судя по грассирующему, предательски взволнованному тону капитана, Шаврин понял: тот жаждал в эту минуту услышать от него подтверждение своих слов, которым он и сам едва ли надежно верил.

– Помаемся ишо, – усмехнулся Антип. – Авось да спрыгнем на берег.

Но его блестящее от воды лицо, слабо освещенное светом, падавшим от фонаря, отнюдь не разделяло надежд Григория. И точно желая, в свою очередь, угомонить свою скрытую тревогу и беспокойство капитана, он прогудел:

– Поди, выдюжим до утра-то… А уж там – как Бог даст.

* * *

…К четырем утра небо смилостивилось; океан заметно стих, и на бриге все радостно и благодарно перевели дух, отчетливо понимая, от какой опасности избавились и как были близки к смерти. И хотя все помпы продолжали работу, а люди от усталости валились с ног, гибельные пробоины пусть временно, но удалось устранить.