Читаем Андрей Соболь: творческая биография полностью

Лицо второе — герой-«спаситель» — назовем его так, потому что именно он первым замечает бурю в душе влюбленной неопытной девушки и бросается вытаскивать ее из того омута, к которому она по незнанию стремится, и в котором она обязательно пропадет, если вовремя ее не остановить. Это либо старший брат героини (Борух «Песнь песней», Митя Тихоходов «Люди прохожие»), либо человек, испытывающий к ней определенные чувства (Позняков «Бред», Мирович «Обломки»). Однако он оказывается не в состоянии помочь героине в силу либо обстоятельств («Люди прохожие»), либо слишком сильного влияния «искусителя» («Обломки»), либо гибельных желаний самой героини («Бред»), что в конечном итоге всегда демонстрирует внутреннюю слабость и несостоятельность героя, на которого возложена роль спасителя.

Впервые полное осознание собственного бессилия героем происходит именно в романе «Бред». Если в ранних произведениях оно либо констатируется автором («Тихое течение», «Песнь песней»), либо проговаривается героем, который тут же находит выход и пытается что-то сделать («Люди прохожие»), то в «Бреде» Позняков расписывается в собственной никчемности: «Вот лежит она — и лицо такое обыкновенное, и даже нос, как у деревенской девушки, но вот открыла глаза — и смотрит, глядит на тебя, прекрасное, измученное, алчущее лицо. Такая душа ея, где все запутано, смешано. Но там жажда. Если бы ты знал, какая великая жажда. А у нас с тобой пустые руки. А царевича нет, и душа ея горит. У нея и у моей родины. И обеим нужен царевич. Ни с тобой, ни со мной она не пойдет. Или царевич — или гибель… Или ковер-самолет и жар-птица, или пьяный угар, черный хмель и кровь. И Наташа в крови, и Россия в крови». Наташу увозит на тройке «чистопольский купец Бузулуков, за попойкой в трактире Седова откупивший полпартера для своих гостей и собутыльников» (53) (именно он здесь герой — искуситель), и никого не оказалось рядом, чтобы остановить ее. Богодула хватило только на то, чтобы проследить, куда помчались сани: «За мост к баням мчались купеческие тройки» (54) 33. Но опомнившись (или ополоумев окончательно?) Наташа убивает купца, бросаясь «к выходу, к снегу, к мосту, к реке» (57).

Перейти на страницу:

Похожие книги

Дракула
Дракула

Настоящее издание является попыткой воссоздания сложного и противоречивого портрета валашского правителя Влада Басараба, овеянный мрачной славой образ которого был положен ирландским писателем Брэмом Стокером в основу его знаменитого «Дракулы» (1897). Именно этим соображением продиктован состав книги, включающий в себя, наряду с новым переводом романа, не вошедшую в канонический текст главу «Гость Дракулы», а также письменные свидетельства двух современников патологически жестокого валашского господаря: анонимного русского автора (предположительно влиятельного царского дипломата Ф. Курицына) и австрийского миннезингера М. Бехайма.Серьезный научный аппарат — статьи известных отечественных филологов, обстоятельные примечания и фрагменты фундаментального труда Р. Флореску и Р. Макнелли «В поисках Дракулы» — выгодно отличает этот оригинальный историко-литературный проект от сугубо коммерческих изданий. Редакция полагает, что российский читатель по достоинству оценит новый, выполненный доктором филологических наук Т. Красавченко перевод легендарного произведения, которое сам автор, близкий к кругу ордена Золотая Заря, отнюдь не считал классическим «романом ужасов» — скорее сложной системой оккультных символов, таящих сокровенный смысл истории о зловещем вампире.

Брэм Стокер , Владимир Львович Гопман , Михаил Павлович Одесский , Михаэль Бехайм , Фотина Морозова

Фантастика / Ужасы и мистика / Литературоведение
Поэтика Достоевского
Поэтика Достоевского

«Мы считаем Достоевского одним из величайших новаторов в области художественной формы. Он создал, по нашему убеждению, совершенно новый тип художественного мышления, который мы условно назвали полифоническим. Этот тип художественного мышления нашел свое выражение в романах Достоевского, но его значение выходит за пределы только романного творчества и касается некоторых основных принципов европейской эстетики. Достоевский создал как бы новую художественную модель мира, в которой многие из основных моментов старой художественной формы подверглись коренному преобразованию. Задача предлагаемой работы и заключается в том, чтобы путем теоретико-литературного анализа раскрыть это принципиальное новаторство Достоевского. В обширной литературе о Достоевском основные особенности его поэтики не могли, конечно, остаться незамеченными (в первой главе этой работы дается обзор наиболее существенных высказываний по этому вопросу), но их принципиальная новизна и их органическое единство в целом художественного мира Достоевского раскрыты и освещены еще далеко недостаточно. Литература о Достоевском была по преимуществу посвящена идеологической проблематике его творчества. Преходящая острота этой проблематики заслоняла более глубинные и устойчивые структурные моменты его художественного видения. Часто почти вовсе забывали, что Достоевский прежде всего художник (правда, особого типа), а не философ и не публицист.Специальное изучение поэтики Достоевского остается актуальной задачей литературоведения».Михаил БахтинВ формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Михаил Михайлович Бахтин , Наталья Константиновна Бонецкая

Литературоведение / Учебная и научная литература / Образование и наука