Андрей Соболь: творческая биография

Но вернемся к главному герою произведений А. Соболя. Мы уже неоднократно писали о повторяемости определенных деталей в жизни героев, лейтмотивом проходящих через большинство произведений писателя, о мотиве прозрения и связанном с ним мотиве глаз, зрения, которые тоже можно отнести к маркерам. Все эти мотивы в полной мере присутствуют и в повести «Человек и его паспорт», герою которой, так же как и Гилярову, и Зыбину, и Познякову, одинаково знакомы «ночные парижские кабаки с грудастыми голыми Марьеттами» (IV,79) и «мокрый асфальт Тверской» (IV, 82), и взятие Варшавы, и бои за Крым (IV, 83). Но если биографические сближения проявляются эпизодически и ряд их весьма скуден, то мотив глаз из незначительной детали повествования превращается в его лейтмотив. Вторая глава повести так и названа «Глаза человека» и на протяжении всего текста, рассказывая историю человека, повествователь находится словно «глаза в глаза» со своим героем, не отводя их ни на минуту: «Серые, с маленькими зелеными точечками, они одинаково равнодушно глядели и на константинопольские мечети, и на большие бульвары Парижа… И серые глаза были холодно спокойны, когда в болгарской деревушке ночью, в дождь, в слякоть умирал человек…» (IV, 79); «И эти же глаза не дрогнули, когда позвали их к генералу, и когда сказал генерал, что родина — страдающая, измученная, истерзанная — зовет его на подвиг ратный… И серые глаза пообещали и помолиться и придушить» (IV, 80); «И в первый раз первое живое колебание прошло по серым глазам, и в первый раз сомкнулись глаза, точно от боли, чтоб потом опять и опять, не отрываясь, глядеть как тянутся русские чахлые поля…» (IV, 81); и потом «серые глаза не отрываются от окна, а за окном мокрый асфальт Тверской, подмигивание ночного фонаря и грустное предрассветное московское небо. О, не спутать его с константинопольским небом, не заменить его южным небом Салоник».

В этой повести небо становится основным мотивом, роднящим безымянного «человека с паспортом» с героями «Салон-вагона» и «Пыли», «Людей прохожих» и «Бреда». Глаза, устремленные в небо, становятся у Соболя знаком откровения, символом спасения.

Небо в произведениях А. Соболя — особая категория. Его героям небо просто необходимо: «У сумасшедшего из Ракишек глаза светлые, блуждают, ищут и вечно подняты к небу, точно они оттуда ждут знамения» («Мои сумасшедшие», 6); другой сумасшедший — Зелиг собирает гвозди, потому что когда он наберет десять ящиков, «построит лестницу до неба. Не иначе, как до неба. А на небе восседает Бог — великий Бог. …И все евреи полезут и всем великий Бог скажет: — Здравствуйте! Каждый еврей получит новую белую одежду, и будут свет и радость на земле» («Мои сумасшедшие», 11); и нелепый Давид Пузик ищет «землю обетованную под древним и своим, по праву, небом!..» («Погреб», III, 38); и герой повести «Люди прохожие» в дырявой каторжной палатке «осторожно нащупывал… отверстие и льнул к нему и видел далекое небо и далекие звезды» («Люди прохожие» I, 81); и забитый прикладами Гиляров с генералом «со шрамом от порт-артурской раны» «лежали на снегу, рядом… оба запрокинув размозженные головы к небу, откуда не переставая сыпались мохнатые хлопья…» («Салон-вагон», II, 133).