Ангел мой, Вера

Если бы я диктовала записки своей внучке, я непременно закончила бы их на возвращении Александра, решив, что сказанного достаточно. Вот вся моя жизнь, которую я предлагаю словно бы на суд потомкам. Вправду ли Вера Алексеевна своей волей не присоединилась к ангелам, и отреклась ли она от высокого звания жены декабриста? Ничем более я не могу запомниться, кроме как этим выбором. Я не совершала никаких великих деяний, и мой сын — простой добрый человек. Рядом со мной оказывались необыкновенные люди, и иные из них помогали мне устоять, когда другой помощи ждать было неоткуда. Но никого из этих людей я не знала настолько хорошо, чтобы рассказать о них, сделав так, что их свет осветит и меня. За тех, кто причинил мне зло (случайно, ибо за всю жизнь я не встретила ни одного человека, желавшего причинить мне зло намеренно), и за тех, кому могла причинить зло я (тоже не имея такого намерения, видит Бог), я не перестаю молиться.

Жила-была Вера Алексеевна. Любила мужа, веселого, искреннего и чистого сердцем человека, и была с ним счастлива семь лет. Затем было двадцать лет разлуки для него и уже более сорока для нее — ведь мы не знаем, как течет время для тех, кто покинул этот мир. Любила своих троих сыновей, и двоих из них призвал к себе Господь юными. Училась верить, молиться и читать Писание. Увидела милую внучку и внука, надежду и наследника фамилии. Такой была моя река жизни.

Я знаю, что время мое близко, и обманываю себя, думая, что продиктую воспоминания Вере или Анне. Скоро уже я предстану перед престолом Судии, и Он воздаст мне по делам моим и по несоделанному, должно быть, тоже. На одну лишь милость я надеюсь — что мы, я и Артамон, будем вместе там, в свете Лика Божия. Я не заслужила этой благой доли в земной жизни и вместе с Артамоном выпила чашу скорби до дна, но ведь не может нарушиться Евангелие, в котором сказано: «блаженны плачущие, ибо они утешатся». Мне было дано достаточно знаков, и я твердо верю в грядущую встречу, как уверена и в Господнем милосердии — ибо если Господь нас не помилует, то и жить бы нам не стоило.

Желаю ли я запомниться такой, какой предстала бы потомкам в своих воспоминаниях, или лучше кануть в безвестности? Вот вопрос сродни гамлетовскому. Отдаю его на волю Бога, Который привел нас из небытия в бытие.

ЭПИЛОГ

И не одно сокровище, быть может,

Минуя внуков, к правнукам уйдет;

И снова бард чужую песню сложит

И как свою ее произнесет.

Осип Мандельштам

◆

Тихий майский вечер. «Молодые хозяева» уехали в гости, и в доме, кроме нее, только дети. Вера Алексеевна до страсти любит такие дни — зачастую даже находит предлог, чтобы обедать в детской. И непременно вечером зовет к себе любимицу, внучку Вериньку — послушать детскую болтовню и рассказать сказку.

Вериньке пять лет. Она, к тайному сожалению бабушки, пошла не в Горяиновых и даже не в мать (Екатерина Федоровна — удивительная красавица!), а в муравьевскую породу — круглолицая и большеглазая. Наверное, будет похожа на Катишь Канкрину. Катишь давно нет, она всего на три года пережила брата…

Вера Алексеевна была недовольна тем, что внучку назвали Верой, она умоляла сына не делать этого, предсказывала злую судьбу новой Вере Муравьевой. Екатерина Федоровна посмотрела тогда на свекровь с жалостью и, спокойно улыбнувшись, сказала: «Maman, мы с Александром давно так решили — старшую дочь назовем Верой. И не тревожьтесь о ее судьбе — Верой зовут и мою сестру, и она счастлива. Мы просим вас оказать нам честь, стать крестной матерью внучки и заботиться о ее духовном воспитании. Боюсь, я не слишком хорошо умею молиться…»

Вера Алексеевна была так счастлива, что даже не напомнила о своих годах и здоровье… и совершенно забыла задать вопрос, пришедший ей в голову, — как же они назовут старшего сына.

Год назад счастливый отец сообщил о своем намерении назвать сына Артамоном, по деду. Вера Алексеевна, выслушав его по-муравьевски восторженную речь, спокойно сказала, что сейчас она встанет с кресел, бросится перед ним на колени и станет умолять его не называть так сына, не создавать второго Артамона Муравьева, и ее совершенно не тревожит, как он будет объяснять жене, отчего мать скончалась у него в ногах. Александр, очевидно, хотел следом предложить имена своих рано умерших братьев, но не решился. Так его наследник стал Георгием.

Веринька прочитала бабушке недавно выученное стихотворение (вот скажи Вере Алексеевне кто-нибудь в юности, что она разрешит внукам читать Пушкина!), потом устроилась за столом и стала рисовать, приговаривая про себя:

— Вот море… а бочка плывет… а вот и дуб… Бабушка, нарисуйте лебедя!

— Деточка, я уж давно рисовать не могу — руки не двигаются, как надо. А хочешь, — быстро сказала Вера Алексеевна, едва заметив недовольство на лице внучки, — я расскажу тебе сказку про диких лебедей?

— Хочу! — И Веринька быстро села на скамеечку у бабушкиного кресла.