Ангел мой, Вера

— Вот и опять вы, господа, куда-то бегом спешите, — посетовала Вера Алексеевна.

— Веринька, мы же с тобой к Трубецким званы назавтра оба. А сегодня мы так, посидим своей компанией, вспомним молодость…

Вера Алексеевна махнула рукой.

— Езжай, езжай. У меня покуда никаких сил нет с дороги.

— А ты, Александр Сергеич, приезжай погостить ко мне в Любар. Я тебя таким хохлацким кулешом угощу — пальчики оближешь! — говорил Артамон, возясь с тугим воротником мундира. — А, ч-черт его…

— Сядь, пожалуйста, я перешью, — сказала Вера Алексеевна.

— Что, Артамон Захарович, полгода на здешних харчах, и уж крючки не сходятся? — съехидничал Грибоедов.

— Злой у тебя язык, Саша… и нехороший, — пожаловался Артамон, скашивая глаза на сновавшую с иголкой женину руку. — Смейся, смейся, а все-таки приезжай.

Компания у князя Трубецкого собралась действительно небольшая — никого чужих. Сергей Муравьев, молодой Мишель Бестужев, Александр Грибоедов… Артамона приняли в этой компании как своего — Трубецкой тепло приветствовал его, не расспрашивая, и тут же вполголоса обратился к Сергею:

— Ты слышал, что говорят? Что Витт предлагал Киселеву выдать, как он выразился, «шайку заговорщиков» головой. По-твоему, есть нужда беспокоиться?

— Блефует, — спокойно ответил Сергей. — Пронюхать ему неоткуда. А если что и знает — Киселев хода не даст. Раевского, говорят, он выгородил, хоть бы и для того, чтоб замять дело.

— А я бы побеспокоился, — заметил Мишель. — Торопиться нужно, господа. Торопиться!

Сергей обернулся к Грибоедову.

— Александр Сергеич! Тут присутствуют люди, которых вы давно знаете и которым, полагаю, доверяете вполне. Я нарочно поставил своей целью собрать их здесь, дабы расположить вас к моим словам и, простите, в надежде убедить вас. С князем и с Артамоном вы старые приятели, также знакомы и с подпоручиком Бестужевым, который, думаю, не раз уже имел повод сказать вам, какого мнения он о вашем таланте, — с улыбкой добавил Сергей. — Ваша слава идет впереди вас, все передовые люди в этом единодушны, и мы видим, что доверять вам можно вполне. Человек, написавший «Горе уму», обскурантом быть не может. Мы — не смею сказать «рассчитываем» — но надеемся на ваше сочувствие.

— Чем я могу быть вам полезен? — спросил Грибоедов.

— Для начала позвольте спросить вас, известно ли вам о существовании обществ, именуемых «Союз спасения» и «Союз благоденствия»?

— Известно, равно и о том, что эти общества прекратили свое существование.

Мишель и Трубецкой быстро обменялись взглядами.

— Известно ли вам о восстановлении тайного общества, после того как Союз благоденствия в двадцать первом году был распущен?

Грибоедов улыбнулся.

— И об этом догадываюсь. Судя по вашим вопросам, я сейчас имею честь говорить с одним из… глав? управителей? Извините, не знаю, господа, как вы между собой называетесь.

Наступила тишина.

— Вы ведь сказали, что вполне мне доверяете, — напомнил Грибоедов.

Сергей перевел дух и произнес — необыкновенно внятно, хоть и негромко:

— Можете обращаться ко мне как к одному из членов нынешнего общества.

— Так чем я могу быть вам полезен, господа? — повторил Грибоедов.

Офицеры переглянулись… казалось, они ожидали большего пыла от знаменитого сочинителя. Грибоедов смотрел на них чуть снисходительно, как на юношей. А может быть, так только казалось от свойственной ему, как многим близоруким людям, манеры смотреть сквозь верх стекол.

— Александр Сергеич, я буду говорить с вами совершенно откровенно, — предупредил Сергей.

— Говорите же, ради бога, — с легкой улыбкой произнес тот.

«Господи Боже мой, почему, почему он так равнодушен?»

— Осенью, во время царского смотра, мы намерены совершить решительный переворот.

Мишель Бестужев, весь подавшийся вперед, с полуоткрытым ртом, закивал: «Так, правильно».

— Насколько решительный?

— Настолько, насколько этого потребуют обстоятельства. В случае удачи — долженствующий привести к смене государственного строя в России.

«Так, правильно».

И, словно ощутив за спиной поддержку, Сергей заговорил быстрее:

— Мы знаем, что вы близки к Ермолову, что он доверяет вам, как родному сыну. Мы уверены, что найдем в нем сочувствие и что Кавказский корпус нас поддержит, поскольку и в нем есть преданные нашим идеям люди. Мы просим вас предварительно известить Ермолова о наших намерениях… если не теперь, то в момент, когда мы выступим открыто и успех склонит чашу весов на нашу сторону. Если вы согласитесь быть нашим посредником, Александр Сергеич, я сообщу вам о сроках и ходе нашего выступления.

— Какими силами вы располагаете?

Офицеры переглянулись вновь. Господин Грибоедов задавал вопросы, которых, казалось, они не ждали совершенно.

— Мы не уполномочены нашими товарищами, как вы понимаете, давать точные сведения, тем более называть имена, — сказал Трубецкой. — Прошу поверить на слово.

— Извините, поверить на слово при таких обстоятельствах я не могу.

— К выступлению на нынешний момент готовы более десяти полков. Из них два артиллерийских и несколько конных, в том числе один гусарский.

— Посчитай и меня, Сережа, — вполголоса сказал Артамон.