Ангел тьмы

Миссис Фрэнклин кивнула:

– Не общалась с вами? Ну, это меня тоже не удивляет! Не знаю уж, почему эта девочка никогда не заботилась даже о малейших подробностях. За эти годы мы получили одну или две коротенькие записки – но ни разу не удостоились обычного визита! Она просто танцует по жизни, ведет себя как вздумается. А, ладно, бывают такие люди, думаю я. – Она распахнула калитку. – Пожалуйста, пожалуйста, входите и садитесь там, на заднем крыльце – мы его отгородили, так что не придется сражаться с этой жуткой мошкарой. От всей этой мокреди нынешним летом насекомых, боюсь, расплодилась прорва!

Мы двинулись за ней вдоль стены дома; никто не вставил ни слова.

– Ну вот, я приготовила лимонад и чай со льдом – подумала, для всего остального чересчур жарко. Есть немножко имбирных пряников, а для тебя, Стиви, найдется, пожалуй, кое-что послаще, если жалуешь сладкое так же, как когда-то мои мальчики! А вот что до Либби, не знаю, смогу ли чем помочь…

Перебравшись на заднее крыльцо, мы обнаружили, что большие ширмы действительно избавляют от докучливых мошек, роящихся под полуденным солнцем.

– Может, на самом-то деле это вы расскажете мне побольше. Говорю вам, мы даже не виделись с ней – сколько уже, Эли?

Эли Фрэнклин посмотрел на мисс Говард, что называется, многозначительно.

– Десять лет, – сообщил он.

– Десять? – повторила его мать. – Этого не может быть. Нет, ты, должно быть, ошибаешься, Эли, не верится мне, что Либби, даже при всем ее легкомыслии, могла не навещать нас целых десять лет. Неужели и вправду так долго? Ну ладно, садитесь все, берите стаканы!

Я уселся в большое плетеное кресло, тихонько вздохнув про себя: вытянуть информацию из этой старой кошелки будет непросто, это уж как пить дать.

– Благодарю, миссис Фрэнклин, – сказал доктор, заняв другое плетеное кресло. – День нынче жаркий, а дорога была неблизкая.

– Ну еще бы, – отозвалась миссис Фрэнклин, наливая в стаканы напитки и раздавая их собравшимся. – Аж от самого Боллстон-Спа! Надо признаться, никогда и не думала, что Элспет окажется центром такого внимания.

В этих словах и в самой интонации крылось нечто, жутковато напомнившее мне самый первый раз, когда мы услышали голос Либби Хатч, у ее дома на Бетьюн-стрит.

– Она никогда не была из тех девочек, которыми интересуются всерьез.

Эли Фрэнклин снова бросил на мисс Говард быстрый взгляд, глазами умоляя не обращаться к темам, о коих он упоминал днем ранее.

– А вот братья ее, те-то были куда как дружелюбней и общительнее – это они в меня пошли, пожалуй. А Элспет больше походила на отца – мечтательница, слишком уж вся в своих мыслях, чтобы от нее хоть когда-нибудь была польза, серьезно.

– Насколько я понимаю, вашего мужа больше нет с нами? – спросила мисс Говард.

– Да, господи боже, твоя воля, – отозвалась женщина, вышла из-за стола, чтобы положить в наши стаканы веточки свежесрезанной мяты, а потом обошла всех с имбирным кексом. – Вот уж почти пять лет как преставился. Бедный Джордж загнал себя работой в могилу, все о ферме заботился. Вообще-то никогда он особым мастером в этом деле не был – и если бы мальчики наши не помогали… а они-то прирожденные работники, оба. Это они тоже от меня переняли, сдается мне. Деловитые. А вот Джордж был фантазером, как и Элспет. Вот и все, что мы могли сделать, чтобы вырастить троих детей и удержать на плаву это место.

– А Элспет? – осторожно спросил доктор. – Она, конечно же, как-то да помогала вам?

Миссис Фрэнклин рассмеялась – живым бойким смехом женщины, привыкшей управляться с мужчинами.

– Ну, не знаю, как мне еще это сказать, доктор, да только эта девочка никогда и ни к кому на самом деле не проявляла доброты, когда доходило до практической стороны жизни. О, она была довольно хорошенькой. И умной тоже, особенно в учебе.

Но совершенно бесполезной во всех смыслах, что действительно важны для юной леди.

Я заметил, что мисс Говард при этих словах чуть не подавилась куском имбирного кекса, но ей удалось сохранить приятное выражение лица.

– На кухне она была – ну просто сущий кошмар, – продолжала миссис Фрэнклин. – А что до работы по дому, ох… даже пыль стереть не могла, не разбив ничего из бьющегося. Милашка, да только что с той миловидности, когда совсем вырастаешь? Неудивительно, что у нее и ухажеров никогда не было. Прожила с нами чуть ли не до той поры, когда в старые девы уже могла сгодиться – и ни один мужчина так и не попросил ее руки. А я и не удивлялась. Парни-то в округе все работяги – и женщина им нужна такая, что дом сможет в порядке держать, а не умница-фантазерка. А привлекательность-то блекнет, доктор, ой блекнет…

Маленький песик, прискакавший за нами на крыльцо и возбужденно дышащий у кресла миссис Фрэнклин, снова тявкнул.