Английские письма или история кавалера Грандисона

Хотя его раны и несмертельны, но онъ никогда уже не возвратитъ прежняго своего здоровья; либо отъ того что не получилъ въ скорости себ помощи, или отъ своей нетерпливости; наипаче смотря по той ран, которая на лядве и отъ которой онъ еще и теперь не выздоровлъ. Простите мн сію подробность, Сударыня, поелику необходимо должно было о ней упомянуть; Іеронимъ находится въ такомъ состояніи, которое заслуживаетъ все ваше сожалніе.

Я препроводилъ его въ Кремону, гд онъ по своей слабости принужденъ былъ остановиться. Тамъ посщенъ онъ былъ всею своею фамиліею, которая съ великою торопливостію прибыла къ Нему изъ Болоніи. Никогда не видано было такой нжности между особами, происходящими отъ одной крови. Нещастіе одного составляетъ тоже самое и для другаго. Іеронимъ былъ до чрезвычайности любимъ отцемъ, матерью и сестрою, а кроткія его поведенія, ласковое его свойство, веселость и живость его разума заставляли всякаго человка искать его дружества. Вы легко судитъ можеше, Сударыня, сколь высоко цнили они ту услугу, кою я имлъ щастіе ему оказать. Они осыпали меня ласками и похвалами а паче когда узнали, что я былъ тотъ самой, коего Іеронимъ неоднократно хвалилъ своей сестр и братьямъ во время тсной нашей дружбы. Онъ разсказалъ имъ о случа произведшемъ между нами холодность, въ выраженіяхъ столькоже для меня похвальныхъ, сколько для себя унизительныхъ. Отчаянное состояніе, въ кое видлъ онъ себя поверженнымъ, принудило его почитать сіи признанія за необходимый поступокъ своего раскаянія. Во время же прилагаемыхъ мною о немъ попеченій онъ часто просилъ меня повторять ему т совты и наставленія, въ коихъ онъ укорялъ себя, что ихъ презрлъ. Онъ неоднократно просилъ у меня прощенія за прежней свой со мною поступокъ, и когда о томъ говорилъ своей фімиліи, то съ преданностію ее просилъ сочитать меня, не токмо какъ спасителя его жизни; но какъ возстановителя его разума и нравовъ. Онъ до такой степени простиралъ великодушныя свои сожалнія, что показалъ то письмо, кое я къ нему писалъ прежде нашей разлуки, и кое содержало въ себ все что токмо дружба могла изобразить наитрогательнйшаго противъ пылкихъ склонностей къ распутству. Вс таковыя обстоятельства подали весьма высокое мнніе о моихъ правилахъ. И такъ благодарность не можетъ ли простираться еще дале въ столь чувствительной фамиліи? Такимъ образомъ родитель опечаливался тмъ, что не зналъ, чмъ засвидтельствовать свою благодарность такому человку, коего знатная порода и богатство превосходили все то, чмъ бы онъ могъ оказать оную. Родительница, съ толь любвидостойною вольностію, какую рдко можно найти въ Италіанскихъ госпожахъ, приказала своей дочери почитать меня за четвертаго брата, которой спасъ ей третьяго. Баронъ объявилъ что онъ во всю свою жизнь будетъ почитать себя нещастнымъ и что здравіе его никогда не можетъ возстановиться, естьли онъ не удовлетворитъ чувствованій своего сердца какимъ ниесть знаменитымъ дяніемъ, въ коемъ бы я самъ находилъ для себя честь и удовольствіе.

Какъ скоро пришелъ онъ въ состояніе хать въ Болонію, то вся фамилія изъискивала всякихъ предлоговъ, дабы склонитъ меня за нимъ слдовать и удержать въ семъ город. Генералъ склонилъ меня общать ему, чтобъ какъ скоро братъ его согласится отпуститъ меня, създить съ нимъ въ Неаполь. Епископъ, которой препровождаетъ въ Болоніи все то время, въ которое бываетъ свободенъ отъ своихъ должностей и которой весьма свдущъ въ наукахъ, просилъ меня показать ему первыя правила Англинскаго языка. Тогда слава нашего Мильтона начала распространяться въ Италіи. Мильтонъ сдлался главнымъ нашимъ Авторомъ. Мы обыкновенно читывали въ поко больнаго, для доставленія ему увеселенія. Онъ также желалъ быть моимъ ученикомъ. Его отецъ и мать часто бывали съ нами, и Клементина съ удовольствіемъ съ ними приходила. Она также называла меня своимъ учителемъ; и хотя не такъ часто присудствовала при моихъ урокахъ какъ ея братья, но гораздо боле въ томъ успла, нежели они.

[Суинваешься ли ты о томъ, Люція!]