Английские письма или история кавалера Грандисона

Я начинаю, дражайшая и удивленія достойная Клементина, ту драгоцнную переписку, кою вы мн позволяете, чувствуя сколь для меня велика такая милость. Однако не могу ли я сказать что она весьма для меня прискорбна? Находился ли когда нибудь человкъ въ равныхъ обстоятельствахъ? Мн позволено вамъ удивляться, считать себя удостоеннымъ вашего почтенія и еще ласкательнйшимъ чувствованіемъ, но въ тожъ самое время запрещено надлежащимъ честнымъ образомъ просить то сокровище, кое нкогда было мн опредлено и коего не льзя обвинять меня, чтобъ я оказался недостойнымъ. Не ужели я перемнилъ то что мы сперва почитали въ моихъ поступкахъ или въ главныхъ моихъ правилахъ. Потупался ли я когда ни есть преодолвать ваши склонности къ вашему закону и отечеству? Нтъ Сударыня. Извстясь о непоколебимо вашей приверженности къ своей вр, я доволенъ былъ тмъ что обьявилъ и мою привязанность: Я худо бы призналъ приобртенное мною здсь покровительство какъ отъ общественной такъ отъ священной власти, и не исполнилъ бы правилъ гостепріимства естьлибъ принялъ намреніе отвлечь знаменитой фамиліи двицу отъ ея закона, къ коему она иметъ сильную привязанность. Какимъ же образомъ таковое мое поведеніе позволило вамъ усумниться о свободности вашихъ чувствованій, естьлибъ вы имли. Но я удалюсь отъ всякихъ жалобъ! я утушу въ моемъ сердц т, кои бы оно желало начертать перомъ моимъ. Не сказалъ ли уже я вамъ, что желаю быть всмъ тмъ, чмъ токмо вамъ угодно чтобъ я былъ? какого бы труда мн ни стоило, сколь невозможно бы нибыло усиліе, естьли оно токмо не позволено мн совстію; но я предамъ себя въ вашу волю. Естьли вы твердо настоять въ томъ будете, дражайшая и почтительная моя обладательница, каковою вы всегда пребудете для меня, то я повинуюсь всмъ вашимъ желаніямъ.

Сердце лишающееся самой щастливйшей надежды, коего отчаяніе подкрпляетъ единый законъ, изыскиваетъ покрайней мр въ печали своей такого блага, кое нсколько равняется съ потеряннымъ. Позволеноли мн будетъ, Сударыня, какой бы успхъ ни былъ сего величайшаго случая, ласкаться что переписка предпринятая по соизволенію всхъ никогда прервана не будетъ? Что толико чистая дружба вчно существовать будетъ? Что человкъ, коего благополучіе изчезло, будетъ почитаемъ за сына и за брата въ такой фамиліи, которая до послдняго издыханія его будетъ ему любезна? Я тмъ ласкаюсь…. Я прошу отъ сей любезной фамиліи продолженія ея почтенія; для чегожъ не могу я сказать любви ея? Но до того токмо времени пока мое сердце, не принимавшее участія въ самомъ себ но исполненное ревности къ слав и благополучію касательно знаменитаго вашего дома, будетъ чувствовать что оно того достойно; докол мои поступки заставлять будутъ всхъ одобрять мои требованія. Съ моей стороны равно и съ вашей никогда и случится, чтобъ человкъ, коему благополучіе самаго тснйшаго союза общано было по согласію всей вашей фамиліи, почитаемъ былъ въ оной за чужаго!

Никогда, Сударыня, человческое сердце не можетъ хвалиться толнко безкорыстною страстію какъ мое къ такому предмету, коего душа не въ примръ ему любезне нежели прелести самой особы; ниже толико искреннею любовію ко всей ея фамиліи. Къ нещастію моему сіи два чувствованія подвергнули меня такимъ искушеніямъ, кои ни малйшаго не подадутъ сумннія. И такъ до послдней минуты моея жизни вы будете мн любезны, Сударыня, вы и вс ваши друзья.

Прощайте, составляющая славу и образецъ своего пола! Въ такихъ обстоятельствахъ что мн сказать боле? Прощай, несравненная Клементина! да вся Небсная благая излиются на васъ и на всю вашу фамилію во всякомъ обиліи! се обты вашего и проч.

Грандиссона.

ПИСЬМО LXXXIII.

Клементина делла Порретта къ Кавалеру Гандиссону.

Болонія 5 Августа.

Изъ многихъ причинъ, Г. мой, вынудившихъ меня желать вести съ вами переписку, надежда писать къ вамъ гораздо съ большею свободою нежели я могу съ вами говорить, изъ всхъ самая сильнйшая. И такъ я буду съ великою вольностію и искренностію изьясняться въ моихъ письмахъ. Я предполагаю, какъ будто бы пишу къ моему братцу или къ наилучшему моему другу. По истинн, къ которому изъ моихъ братьевъ писала бы я столь вольно? Подражая Всевышнему вы требуете единаго сердца. Мое сердце не мене будетъ вамъ откровенно, естьли вы токмо можете проникнуть подобно ему, во внутренность онаго.