Английские письма или история кавалера Грандисона

Я вчера имла другой разговоръ съ Емиліею. Онъ былъ гораздо основательне и важне, чемъ обыкновенные съ послдняго моего съ нею разговора, которой я вамъ сообщила. Анна, ея горнишная, которую вы знаете, примтила перемну въ своей молодой госпож. Не зная уже, говоритъ она, какъ ей угодить и видя что самой лучшій ея нравъ сдлался не удобопреклоннйшимъ, она осмлилась ей сказать, что естьли ето еще продолжится, то она принуждена будетъ оставишь свою службу.

Подиже, отвчала она. Я не хочу чтобъ служанка мн грозила. Ты начинаешь уже надыматься. Поди, Анна, естьли хочешь. Я не желаю твоихъ угрозъ. У меня и безъ тебя довольно печали.

Сія честная двушка, которая ее нжно любитъ и служитъ ей съ семи лтъ ея возраста, коей врность и хорошіе поступки отецъ ей выхвалялъ, пролила источники слезъ и хотла ей съ покорностію представить свои прискорбія. Она даже просила у нее позволенія. Но получила лишь новые знаки гнва, съ твердымъ отказомъ что не хочетъ ее слушать. Я ничего не хочу слушать; ты не такъ начала. Прежде надобно бы было теб приносить свои жалобы а не угрозы. Потомъ ушла въ свой кабинетъ и заперла за собою двери.

Моя горнишная, которая мн ето сказала, представила бдной Анн что она меня увдомитъ о всемъ что ни произошло. Но ета двушка ни какъ на сіе не соглашалась и отвчала, что ея барышня, какъ и вс молодыя госпожи, столь ревнуетъ о своей власти, что никогда бы ей не простила за то когдабъ она отнеслась съ жалобою къ моей тетушк или ко мн: и что естьлибъ она жаловалась не надясь въ етомъ успха; то бы тмъ остыдила свою госпожу, когда настоящее зло можетъ быть уврачевано временемъ и терпніемъ.

Емилія приводитъ меня въ жалость. Я очень легко могла угадать отъ чего происходитъ перемна ея нрава. Чрезмрное благодушіе, оказываемое ей отъ ея попечителя, паче еще умножаетъ ея любовь. Не знаю ли сама, что нтъ ничего столь естественнаго? Однако, подумала я, онъ уморитъ ее въ печали, естьли начнетъ инаково съ нею обходишься, и ради ея самой ее желалабы я, чтобъ онъ почелъ за необходимость перемнить свои поступки.

Такое изьясненіе было нужно для того что вы теперь читать будете.

Когда мой мужъ, дядюшка и Г. Динъ сего утра посл завтрака вышли, а тетушка ушла писать; то я въ семъ же намреніи удалилась въ свой кабинетъ. Емилія постучалась у моихъ дверей. Я тотчасъ ей отперла.

Не худо ли я выбрала время, Сударыня.

Нтъ, мой любезная. [Я примтила вчера за ужиномъ и нын по утру при завтрак признаки слезъ въ ея глазахъ, хотя ни кто равнаго замчанія не сдлалъ; на извстія, полученные мною отъ моей горнишной, внушали мн больше о ней вниманія.]

Я взяла ее за руку и хотла ее посадить подл себя. Нтъ, Сударыня, сказала она, позвольте мн стоять. Я недостойна при васъ сидть.

[На краяхъ ея глазъ показывались слезы, но какъ я увидла что она пережимала вками въ той надежд чтобъ ихъ осушить; то и не хотла ей показать, что ето примтила. Впрочемъ я думаю что была въ равномъ же состояніи по сострастію моему къ ней.]

При мн, Емилія! Пріятельница моя, сестра моя! Отъ чегобъ могли произойти такія слова? Я также стояла.] Твоя старшая сестра, душа моя, не сядетъ по тхъ поръ пока младшая будетъ стоять.

Она бросилась ко мн на шею и слезы полились съ обиліемъ изъ очей ея. Сіе благодушіе, сіе самое благодушіе меня губитъ. Я пренещастная двушка! Нещастная, по тому что получила все чего ни желала. Ахъ! За чемъ вы со мною не поступаете съ строгостію? Я не могу, не могу себя самой терпть, видя непрестанно доказательства вашего ко мн благодушія.

Какаябъ была причина сего смущенія, любезная моя Емилія? Я тебя люблю съ нжностію. Ябъ была неблагодарна, нечувствительна къ достоинствамъ моей Емиліи, естьлибъ неспоспшествовала всми моими силами ея благополучію. Что же могу я еще для нее сдлать, чего бы она не имла права требовать?

Руки ея опустились она высвободилась изъ моихъ, коими я крпко ее обнимала. Дайте мн выдти, Сударыня. Она бросилась въ боковую горницу. Я пошла за нею и взявши ее за руку говорила; не оставляй меня, любезная Емилія, въ такомъ безпокойств: ты меня не покинешь. Естьли ты имешь ко мн всю ту нжность, какую я чувствую къ Емиліи, то подашь мн способъ облегчить отъ бремени невиннйшее и любви достойнйшее твое сердце. Откройся, любезная моя, откройся мн.

О Милади Грандиссонъ! Достойная супруга наилучшаго изъ человковъ, вы должны меня ненавидть.

Ненавидть, любезная моя Емилія?

Такъ, вы должны меня ненавидть.

Сядемъ въ етой горниц, ежели не хочешь возвратиться въ мой кабинетъ.

Я села на софу, а она подл меня наклонясь горящими своими щеками къ моему плечу я одною рукою ее обняла, а другою взяла ея руку. Теперь, любезная моя, заклинаю тебя дружествомъ, симъ дружествомъ какое между нами какъ сестрами заключено, открыть мн совершенно свое сердце. Отрекись отъ меня, ежели я, получа способъ излчитъ твои раны, не излію на нихъ цлительнаго бальзама ненарушимой моей нжности.