Анна Каренина

If I were an immoral woman I could have made her husband fall in love with me ...if I'd cared to.	Если б я была безнравственная женщина, я бы могла влюбить в себя ее мужа... если бы хотела.
And, indeed, I did care to.	Да я и хотела.
There's someone who's pleased with himself," she thought, as she saw a fat, rubicund gentleman coming towards her. He took her for an acquaintance, and lifted his glossy hat above his bald, glossy head, and then perceived his mistake. "He thought he knew me.	Вот этот доволен собой, -- подумала она о толстом, румяном господине, проехавшем навстречу, принявшем ее за знакомую и приподнявшем лоснящуюся шляпу над лысою лоснящеюся головой и потом убедившемся, что он ошибся. -- Он думал, что он меня знает.
Well, he knows me as well as anyone in the world knows me.	А он знает меня так же мало, как кто бы то ни было на свете знает меня.
I don't know myself.	Я сама не знаю.
I know my appetites, as the French say.	Я знаю свои аппетиты, как говорят французы.
They want that dirty ice cream, that they do know for certain," she thought, looking at two boys stopping an ice cream seller, who took a barrel off his head and began wiping his perspiring face with a towel. "We all want what is sweet and nice.	Вот им хочется этого грязного мороженого. Это они знают наверное, -- думала она, глядя на двух мальчиков, остановивших мороженника, который снимал с головы кадку и утирал концом полотенца потное лицо. -- Всем нам хочется сладкого, вкусного.
If not sweetmeats, then a dirty ice.	Нет конфет, то грязного мороженого.
And Kitty's the same--if not Vronsky, then Levin.	И Кити так же: не Вронский, то Левин.
And she envies me, and hates me.	И она завидует мне. И ненавидит меня.
And we all hate each other.	И все мы ненавидим друг друга.
I Kitty, Kitty me.	Я Кити, Кити меня.
Yes, that's the truth.	Вот это правда.
_'Tiutkin, coiffeur.'	Тютькин, coiffeur.
Je me fais coiffer par Tiutkin.... I'll tell him that when he comes," she thought and smiled.	Je me fais coiffer par Тютькин... Я это скажу ему, когда он приедет, -- подумала она и улыбнулась.
But the same instant she remembered that she had no one now to tell anything amusing to. "And there's nothing amusing, nothing mirthful, really.	Но в ту же минуту она вспомнила, что ей некому теперь говорить ничего смешного. -- Да и ничего смешного, веселого нет.
It's all hateful.	Все гадко.
They're singing for vespers, and how carefully that merchant crosses himself! as if he were afraid of missing something.	Звонят к вечерне, и купец этот как аккуратно крестится! -- точно боится выронить что-то.
Why these churches and this singing and this humbug?	Зачем эти церкви, этот звон и эта ложь?
Simply to conceal that we all hate each other like these cab drivers who are abusing each other so angrily.	Только для того, чтобы скрыть, что мы все ненавидим друг друга, как эти извозчики, которые так злобно бранятся.
Yashvin says, 'He wants to strip me of my shirt, and I him of his.'	Яшвин говорит: он хочет меня оставить без рубашки, а я его.
Yes, that's the truth!"	Вот это правда!"