Анод

Несмотря на собственный запах, оставшийся после пребывания в темнице, Мирк чувствовал смрад собравшихся на улицах людей. Здесь собрались люди низшего слоя столичного общества, богатые и успешные люди ждали узников в зале суда и на главной площади подле замка.

«Этих людей я хочу вести за собой. Этим людям нужна была свобода? Ради них я сделал то, о чем никто и подумать не мог? Это они должны были стать непобедимым народом, который освободит материк от гнета божества?»: сокрушался Мирк, спотыкаясь и едва ли не падая, когда очередная луковица попадала в его спину. «Им не нужна свобода. Они хотят жить. И им не важно как. В грязной вонючей канаве, перебиваясь гнилым хлебом и охотой на крыс пожирнее или умирая на плохо родящих полях, работая от рассвета до заката. Их свобода – жалкое подобие того, что значит это слово. Они готовы сразиться лишь с тем, кто слабее, кто беззащитен. Это не воины и не маги, это жалкие, грязные существа, от которых отвернулись все ведомые боги»: Мирк в очередной раз поднял голову, но на этот раз уже его взгляд был наполнен ненавистью. Его взгляд выхватил из толпы молодую крестьянку. Ее лицо дрогнуло, едва они встретились взглядами. Вся ненависть Мирка досталась ей, хотя, казалось, она была единственной, кто проявлял некое сочувствие к принцу в этой толпе. Может быть, она просто не понимала, что именно он сделал, а может, понимала это лучше, чем он сам. Но именно ей достался его взгляд.

Девушка опустила голову, и, казалось, заплакала. Мирк лишь фыркнул, отвернувшись. Его совсем не тронуло сочувствие этой крестьянки. Ему было плевать. Его вели не на суд. Его вели на казнь. Он знал это.

Внезапно улица оборвалась, через ворота вынеся узников на площадь. Здесь толпа была чуть спокойнее, хотя в выражениях не стеснялась. Здесь досталось не только самому Мирку, но и его матери. Люди сетовали на то, что Ирап убил лишь ее, пожалев выродка. Эти люди, казалось, знали о судьбе матери куда больше, чем сам принц. Впрочем, Мирк пропускал все мимо ушей, стараясь попросту не упасть на землю. Здесь это удавалось лучше, так как люди на площади запаслись лишь колкими словами, но не гнилыми овощами или другими метательными снарядами.

Звуки толпы стихли, едва за узниками закрыли ворота замка. Здесь присутствовали лишь наиболее знатные персоны, а также представители каждого сословья, даже низших. Впрочем, они держали себя в руках и не позволяли оскорбительных выкриков до решения суда.

Это было особенное представление. Казалось, все ненавидели вошедшего принца, но никто не посмел нарушить законы и правила. Наверно, чтобы уколоть его еще сильнее, ведь он нарушил. Но принца это скорее радовало. Он устал от криков и бьющих спину овощей. Ему было плевать, что эти люди думают о нем сейчас.

Он еще не сдался, и пусть он смердел, будто несколько тысячелетий провел в выгребной яме, пусть он выглядел не лучше самого грязного из бедняков, он все еще был принцем. Он готовил речь, которая, по его мнению, должна была образумить этих людей, сколь бы ни были они ему ненавистны в этот момент. И даже если его речь ничего не изменит, погибнуть на виселице он не планировал. Он все еще оставался магом.

Впрочем, чем ближе он подходил к залу суда, тем меньше в нем оставалось надежд. Неутешительные мысли все чаще проникали в его сознание, затмевая собой все остальные. Ему не хотелось провести свои последние часы в панике и страхе, но мозг плохо повиновался ему. Сотни малознакомых глаз, смотрящих на него с ненавистью и презрением, лишь усиливали чувство страха и безысходности. Мирк был в шаге от того, чтобы пасть духом и сдаться.

Он не знал, станет ли хоть кто-то на его сторону. Ему было не на кого рассчитывать в этом зале. Он точно знал, что и отец, и братья будут против него. Наверняка, против будут и прочие. Быть может, представители гномов могли бы вступиться за него, но вряд ли они рискнут сделать это сейчас, когда проступок Мирка был столь велик.

Наконец подсудимых довели до места назначения. Их поставили прямо в центре просторного зала, а вокруг них, не более чем в десятке метров расположились судьи и слушатели. Мирк не желал лицезреть судей, а потому смотрел себе под ноги. Впрочем, он просто экономил силы, к тому же на него накатила волна усталости, сказывались бессонные ночи, проведенные в темнице. Будто сквозь сон он слушал имена судей, которых представляли глашатаи. Однако последние слова глашатая буквально выдернули Мирка из оцепенения.

– Защищать подсудимых будет Велимудр – последний из ныне живущих основателей Анода! – громко продекламировал глашатай.

– Велимудр? – от удивления Мирк не сдержался, и высоко поднял голову, чтобы увидеть своего защитника.