Анод

Но вы так расслабились, пресытившись спокойной жизнью, что забыли действовать! Не ждать, а действовать. Если бы вы действительно готовились победить врага, вы бы растили воинов, а не крестьян и торгашей. Во что превратились потомки воинов, пусть и проигравших свою битву? В кучку трусов, среди которых уже с трудом можно найти тех, кто способен держать меч.

Мирк недвусмысленно взглянул на делегацию гномов, как бы намекая, что ценит их более всех собравшихся. Естественно, Мирк понимал, что не заслужит прощения и не сохранит свою жизнь, если просто станет всех называть трусами, лишенными достоинства и права называть себя потомками воинов. Так же хорошо он понимал, что его не поддержат эльфы, какую бы речь он не сказал, ведь он осквернил их земли. Он понимал, что судьи из числа людей пойдут за королем, а не принцем. А значит, у него оставалась надежда лишь на гномов. И на волхва. Ведь законы, со всеми их поправками, он знал.

– И пока на Аноде еще остались воины, пока остались те, кто не позабыл, как оказался здесь и зачем, нужно действовать. Да, крестьяне лишатся своих полей, а многие дети своих отцов. Но вы не можете прятаться вечно. Оттягивая битву, вы лишь уменьшаете шансы на победу в ней. Это не тактических ход, не ожидание ослабления того бога, что загнал нас на этот остров. Это трусость, прикрытая лицемерием!

Да, я поступил, быть может, глупо. У меня не было времени думать, впрочем, я не жалею. Я разрушил обелиск, чтобы у трусов не осталось больше шанса хвататься за свой трон. Теперь вам придется вспомнить, кто вы! Вам придется сражаться. И сколько бы горестей не принесла война, все они ничто перед унижением быть изгнанными из мира. Быть побежденными рабами проклятого острова!

Я верю, что среди собравшихся здесь остались воины, а не трусы. Я верю, что не все хотят гнить на острове, прикрываясь великой идеей о мире и благоденствии на клочке земли, отведенной проигравшим. Я верю, что вы способны взяться за меч.

И я готов ответить перед законом Анода. Если Аноду проще убить меня на виселице, если Аноду это может помочь в войне, пусть будет так. Но я уже сделал для Анода то, что ему было нужно. Я забрал власть у трусов и отдал ее воинам. Надеюсь, воины верно распорядятся полученным.

Мирк наконец замолк. Он явно переоценил свои силы, теперь, пожалуй, он бы уже не смог колдовать. Ему было трудно стоять на ногах и свои последние силы, все, что осталось в нем, он вложил в свою речь. Едва не падая, он опустил голову, которая сильно закружилась. В горле пересохло, и он зашелся в приступе кашля. Время, проведенное в темнице, не прошло бесследно, принц был болен.

– Подсудимый сказал свое слово. Не желает ли и его друг высказаться? – Ирап направил свой взгляд на Аллорна, но тот молчал, не шелохнувшись.

Выждав момент, Ирап вновь заговорил, властно подняв руку, призывая всех к молчанию. Речь принца все же вызвала волнения в зале. Молчание Аллорна эти волнения лишь усилило.

– Что ж, молчание – тоже ответ. Наверно, он молча наблюдал за тем, как его друг разрушает наш остров, – Ирап даже не удостоил Аллорна взглядом, когда говорил это, – А теперь слово предоставляется защитнику принца. Сам Велимудр вызвался защищать этого преступника.

– Не стоит преувеличивать, Ирап, молодой принц не разрушал остров. Я боюсь, что в следующий раз, когда ты будешь упоминать о его поступке, ты скажешь, что он единолично разорил весь Анод, сжег всех крестьян и изнасиловал их жен, а то и детей съел. Он сделал то, что сделал. Поступок глупый, этого отрицать нельзя. Но не более, он не злодей, не предатель, он просто глупый мальчишка, который, тем не менее, нашел в себе силы разрушить обелиск. А сделать это не просто, я вас уверяю, – волхву было отведено место на главной трибуне, где заседали судьи, но он встал и спустился вниз, к обвиняемым, однако его голос, казалось, стал только громче.

– Конечно, повторюсь, разрушать обелиск это невероятная глупость, особенно с целью помочь Аноду. Однако принц не мог знать, что разрушив обелиск, он оказал своего рода услугу ордену Хранителей, не так ли, Маркос? – волхв обернулся и направил свой взгляд на архимага ордена, – Конечно, достопочтенный архимаг был так увлечен разрешением возникшей проблемы, что просто забыл доложить кому бы то ни было о том, что обелиск, находящийся неподалеку отсюда дал трещину. Что он требует все больше сил, что ритуалы стали не ежемесячными, а еженедельными, что вскоре трещина попросту развалит этот обелиск, и молодому принцу уже не нужно будет вершить свое злодеяние. Наверняка, если бы эта новость была предана огласке раньше, мы бы не сидели здесь сейчас, пытаясь понять, какой смысл убивать принца, если обелиск уже разрушен.

Волхв усмехнулся, и подошел ближе к заключенным, заглядывая им в лица. Казалось, он даже не собирается продолжать речь. По залу прокатилась волна перешептываний, все устремили свой взгляд на архимага Маркоса. Никогда прежде лицо этого умудренного опытом мужчины не выражало подобной растерянности. Однако он быстро нашелся с ответом, восстановив прежнюю невозмутимость.