Анод

На той стороне реки движение наконец утихло, кавалеристы были готовы. Войско Анода выстроилось полностью лишь по центру, где и предполагалось основное сражение. Фланги же разворачивались крайне медленно, воины неохотно покидали свои палатки и костры. Они и без заверений магов понимали, что такие чудеса невозможны, и враг не перелетит реку.

С каждой секундой Альбер нервничал все больше, тщетно пытаясь что-то разглядеть в окуляр, предоставленный ему Орденом. У врага не было плотов, по крайней мере, они их не показывали. Хотя переправлять на плотах оседлавшего скакуна кавалериста затея крайне неубедительная, и вряд ли столь опасный враг, какого представляли собой прибывшие с материка воины, стали бы применять подобную тактику. И Альбер не видел ничего, что могло бы помочь конникам преодолеть эту реку.

Ему оставалось только радоваться, ведь очевидно, враг либо задумал умереть, либо просто пытался впечатлить островитян. Оба варианта были достаточно привлекательными, но Альбер не верил ни в один из них.

Вдруг вся эта масса дрогнула. Лошади, еще секунду назад нервно перебиравшие копытами, двинулись вперед неспешным шагом. Лишь несколько мгновений спустя раздался отдаленный сигнал, по которому и двинулись всадники. Затем послышался и гул топающих копыт.

Взгляда не хватало, чтобы охватить всю эту мощь, надвигающуюся на него – Альбера. Почему-то ему почудилось, будто он совсем один. Один против тысяч всадников.

Командующий отвел взгляд, чтобы сбросить наваждение, осмотреть собственных воинов, убедиться, что он не один. Те все еще строились на флангах, хотя большая часть солдат все еще оставалась в лагере, только облачаясь в доспехи и разыскивая свои копья. Паллант явно не желал тревожить командира, и выждал едва ли не полного построения врага, прежде чем сообщить о возможной атаке. Теперь результатом стало то, что пехотинцы были попросту не готовы к бою.

«И все же, летать они, похоже, не умеют, а значит, пойдут по броду. Каждому моему воину доведется побыть в бою какую-нибудь четверть часа, если нужно будет защищать только центр»: успокаивал себя Альбер. Но все же, и в массовый суицид кавалеристов он не верил, а ведь шли они не только к проходимой части реки.

«Если они собрались меня напугать – им это удалось»: Альбер нервно сглотнул и закашлялся. На миг топот тысячи копыт скрылся за звуками собственного кашля. Альбер согнулся, тщетно пытаясь отхаркнуть попавшую не в то горло слюну. Когда ему это удалось, он вернулся к осмотру поля сквозь пелену проступивших слез. Топот странным образом утих, казалось, вообще все звуки пропали.

«Арбалетчики назад…» едва слышно прошептал Альбер. Кавалерия врага не просто напугала его, она привела принца в ужас. И не только его.

Кони скакали по воде. Без брызг, без лучистого сияния, без какого-то особого проявления волшебства. Они мчали по воде, будто так заведено, будто всегда так было.

Приказание Альбера хоть и не было услышано, все же было принято к исполнению. Просто потому, что люди хотели жить, и необходимость отступления была очевидна.

Каким-то геройским усилием командирам даже удалось выдавить залп, который хоть и не замедлил врага, но все же имел кое-какой результат. Впрочем, оценивать его арбалетчики не стремились и в панике пытались пробраться сквозь ряды копейщиков, взбираясь на собственноручно возведенные валы, которые хоть и не были высоки, но все же были преградой.

Копейщики за первым валом стояли в пять шеренг, чего явно было не достаточно, чтобы остановить бронированных лошадей с завязанными глазами. Но никто и не рассчитывал на конную атаку, подготавливаясь к обороне, ждали других пехотинцев.

Первые кавалеристы, прошедшие путь чуть быстрее основной массы, с неожиданной легкостью перемахнули первый вал, приземляясь прямо на головы копейщикам.

Это был их предсмертный героизм, но он дорого дался оборонявшимся. Туши разогнавшихся лошадей и тела укутанных в сталь всадников просто смяли оборону. Колоть летящую в тебя лошадь затея бессмысленная, ведь это ее не остановит.

Однако паники в рядах обороняющихся почти не было, люди попросту не успели бежать. Сразу они ожидали, что кавалеристы не пройдут реку. Потом такие же надежды возлагались на вал. И все эти надежды рухнули. Рухнули, придавливая весом крупных боевых коней.

У защитников не было никаких шансов остановить этот напор. Должно быть, кавалеристы сильно воодушевились своей невероятной атакой и чувствовали себя всесильными и бессмертными. Это было все же не так, они умирали, но куда чаще падали островитяне. Бегство с поля боя грозило стать массовым, копейщики были бы рады отойти как положено, но отойти было невозможно, потому что строй перестал существовать и каждый был сам за себя.

Безмолвно Альбер наблюдал за происходящим, не решаясь отвести взгляд. Ему казалось, что все войско разом оказалось истреблено, ведь всадники убивали пехотинцев одного за другим. Прорвавшись, они рассеяли войско и теперь, пусть и не так лихо, преодолевали вал, будучи вооруженными кистенями, булавами и прочим оружием, которым удобно бить на короткую дистанцию.