Анод

Но Скурх назвал их слабаками, не достойными захоронения, а тела людей, выпотрошенные и освежеванные пошли на костры в первую очередь. Конина Скурха не интересовала. И даже это Каранг все же готов был стерпеть, хоть и было ясно, что Скурх не просто спятил. Он ждал, пока молодой вождь сдастся.

И Каранг сдался. Сдался, когда Скурх кинул к его ногам подгоревшую человеческую руку, предложив подкрепиться, добавив какую-то шутку о щуплости. Каранг был просто вынужден ответить на оскорбление.

Так бегство из родных гор, бегство с полей сражений, бесконечный бег от череды все новых опасностей привел вождя в круг. Отсюда убежать было нельзя.

Правила поединка были просты – в круг заходят двое, а выходит только один. Никакого милосердия, никакой жалости. Один боец должен будет погибнуть, и участники знали об этом, соглашаясь на поединок. Каранг, конечно, мог избежать этого, мог не вызывать Скурха. Но тогда бы он растерял остатки уважения и власти. Он попросту перестал бы быть вождем.

Согласно древнему обычаю, в круг бойцам дозволялось взять только нож и никакого другого оружия. Впрочем, и ножа было вполне достаточно для достижения цели поединка. Последний такой поединок проводился около четырех десятков лет назад и стал самым обсуждаемым событием. Даже причины его проведения были схожи. Тогда легитимный вождь победил. Правда, ему сильно подрезали сухожилия, отчего он до конца жизни не мог ничего удержать в правой руке. Разве что власть.

Предстоящий поединок наверняка вызвал бы ажиотаж, став грандиозным событием, если бы до этого в горы не пришли чужаки. Если бы онаги не истоптали добрую половину острова, перебиваясь подножным кормом. Если бы они не прошли через битвы, разрушения, голод и безысходность. Они пресытились кровью, пресытились событиями и больше хотели спать и есть, чем подобных зрелищ. А потому зрителей было не так много. Большинство онагов предпочло использовать это время для отдыха, поединок вождей волновал их меньше, чем сухое место для сна.

Но тем не менее, круг был собран – там были зрители, были участники и должна была появиться кровь. «Назад дороги нет»: пронеслось в голове у вождя, и он до боли стиснул рукоять ножа. Бесконечно долгие мгновения ему пришлось просто стоять и ждать, пока Скурх соизволит появиться. Еще один укол, еще одно унижение, за которое стоит испросить ответа.

Небрежно скинув свою, казалось, насквозь пропитанную кровью накидку, боевой вождь все же ступил в круг. Лицо его было столь безмятежным, будто он решил прогуляться у тихого озера под пение птиц, попутно вдыхая ароматы цветов.

Каранг думал, что им еще предстоит разговор. Что прежде, чем убивать друг друга, стоит еще раз уточнить причины предстоящего. Но никакого разговора не случилось.

Если ожидание боя казалось мучительно долгим, а время будто замедлилось, то с первым шагом Скурха в сторону молодого вождя, время не просто вернуло свой ход, оно пустилось в бешеную скачку.

Скурх быстро сблизился и попытался двинуть Карангу в челюсть свободной рукой. Каранг защитился от этого удара, но тут же получил глубокий порез на руке. Времени на то, чтобы собраться не было, не было времени даже на то, чтобы почувствовать боль.

Скурх же не собирался останавливаться на достигнутом, методично оставляя на вожде все новые и новые кровавые полосы. Каранг уклонялся, но это был инстинкт, а не продуманная, зрячая защита. Порезы стали саднить, но с болью вернулось чувство времени и способность размышлять.

В очередной раз отпрыгнув, Каранг сам нанес удар, но боевой вождь был готов. Все-таки, Каранг никогда не был воином, в отличие от Скурха, который практиковал битвы с животными с одним ножом в руках задолго до прибытия на остров чужаков.

Эта его попытка стала последней, несмотря на молодость и возможное превосходство в физической силе, Каранг имел слишком мало опыта в поединках. Скурх не просто легко парировал удар, но и успешно контратаковал. После четвертого тычка ножом в живот, Каранг выронил свой нож, которым до этого вяло пытался нанести хоть какой-то ущерб противнику.

«Может, им нужен другой вождь, такой, как он…» мысли путались, Каранг истекал кровью и почти не различал лиц. Было непонятно, ликуют ли соплеменники или скорбят. Мир дернулся и закружился, и остановился, став безоблачным небом. Должно быть, Скурх все же проявил милосердие и позволил Карангу упасть на спину, лицом к небу, а не в грязь.

Тело больше не слушалось, боль из нестерпимой перетекала в отдаленный отголосок. Такой же далекий, как и голос Скурха:

– Мы съедим их сердца!

***

– И куда мы идем? – Шамэль задавал этот вопрос не в первый раз.

– Вперед, – пробормотал Суэль.

– И что там? – хмыкнул Шамэль, хотя слышал такой ответ уже несколько раз, – Мы же оставляем наши земли позади, оставляем без защиты. А они еще не тронуты.

– Да, – кивнул Суэль, – Именно поэтому мы идем вперед. Потому, что позади нас ничто не тронуто, а мы живы и готовы к бою.