Анод

Симуэль решил все же попытаться отбить броды. Под прикрытием ночи эльфы двинулись в атаку, но часовые не спали, неся свою службу, как полагается – этому значительно поспособствовали ранее замеченная на том берегу армия эльфов. В итоге всадники так и не ступили на противоположный берег. А Суэль потерял еще двоих из своего десятка. Плавать со стрелой в плече весьма проблематично, так же проблематично, как не сойти с брода ночью, находясь под обстрелом заранее наметивших верный прицел стрелков.

Тогда Симуэль принял решение более не штурмовать брод и вернуться к Людде, чтобы опробовать свои силы там. Когда эльфы пришли туда вновь, город оказался пуст и выжжен дотла. Мост захватчики не обрушили, то ли не хватило сил, то ли просто не видели в этом смысла. Но особенной радости по этому поводу эльфы не испытали.

Еще меньше радости доставил им вид сгоревших деревень и более крупных селений на пути к Мираклу. Конечно, они и ранее видели сожженные остовы домов, но тогда это казалось необходимой для победы жертвой. Теперь же явственно чувствовалось дыхание смерти, опустошения, безысходности. И это не укрепляло боевого духа.

И теперь, у этого костра, Суэль думал о том, скольких еще товарищей ему предстоит похоронить прежде, чем похоронят его самого. И похоронят ли вовсе – весть о том, что онаги пожирают убитых растеклась быстро, ведь зверолюды этим крайне гордились, а потому не скрывали следов своих пиршеств.

Костер не дал никаких ответов, лишь мерно потрескивал, поедая поленья. Наверно, он и не знал никаких ответов. А Суэлю больше не у кого было спросить.

Ночь прошла спокойно, если не учитывать гнетущего чувства предстоящей смерти. Этим чувством сопровождалось и утро. Днем оно усилилось – эльфы подошли к Мираклу.

Следы прошедшей битвы и, очевидно, разгрома союзников были восприняты как должное. И даже вид дымящегося Миракла, который некогда был жемчужиной архитектурного искусства Анода, не был способен поколебать боевой дух эльфов – боевого духа у них попросту не было.

Кто-то хотел просто уйти, кто-то поискать выживших. В конечном итоге, не могли же все гномы разом умереть. И они шли искать. Другие бездействовали и просто молчали, кто-то винил себя, а с собою и всех эльфов за то, что они не успели прийти на помощь и предотвратить то, что произошло.

Врагов в окрестностях видно не было. По редким трупам и остаткам снаряжения было ясно, что основные неприятности союзникам доставили именно онаги.

Как это произошло, никто не понимал. Онагов считали безобидными и безопасными. Загнанными и примитивными животными. И вот они сожгли Миракл, и, вероятно, сожрали попавшиеся им трупы.

Город, несмотря на обилие камня, явно горел долго. Неестественно долго, будто онаги, если это были они, использовали для поджога горючую смесь или магию, а то и оба варианта сразу. Искать кого-либо или даже что-либо среди почерневших камней и сажи эльфы не стали. Лишь несколько десятков наиболее ретивых дошли до центра, перепачкавшись сажей с ног до головы. Но никого не нашли.

Армия двинулась на юг. В королевство.

***

– Мы больше не можем идти, не зная, куда мы идем, не зная пути, Скурх!

Перед вождем онагов, окруженного верными ему воинами, а по совместительству и наиболее кровожадными представителями горного народа, выступала делегация, которую собрали утомленные войной онаги.

– Это и есть наш путь! Я дал вам его! – Скурх отбросил обглоданную кость, – Мы должны очистить эти земли от пришельцев. Вернуть себе нашу страну, которую отняли у нас много поколений назад. Мы боялись, мы были прикованы к горам!

Скурх смачно сплюнул, всем своим видом выражая презрение к страху и тем, кто его испытывает.

– И кого мы боялись!? Этих жалких слабаков? – вождь позволил себе рассмеяться, и лишь вдоволь насмеявшись, он продолжил, – Карлики сожгли собственный город, лишь бы не дать нам это сделать собственноручно. Розовокожим глупцам не помогли их звери и железяки, а ушастые даже не решились переступить нам дорогу. Уничтожить их – вот наш путь!

Вождь умолк, купаясь в одобрении соратников, которые тут же принялись яростно орать, потрясая на половину объеденными костями, оружием, а то и просто кулаками. Многие давно уже прониклись идеей истребления всех, кого только можно истребить, а потому теперь искренне радовались, что им представилась возможность в этом участвовать.

Но не все оказались рады выступлению вождя, в частности не радовались члены делегации, которые изначально пришли просить о мире.

– Мы охотники, а не воины. С нами женщины, дети и старики. Мы были охотниками и до прихода пришельцев, – тихо проговорил Сорах, который был назначен главой делегации, – Мы можем уйти обратно в горы, где жили многие столетия. И никто не тронет нас теперь.

– Не тронет? – хмыкнул Скурх, – Ты не забыл, почему мы покинули горы? Не забыл, что там не осталось ни одного прибежища, ни единой стоянки, куда бы ты мог вернуться? И если ты охотник, то охоться! Вокруг полно опасной дичи! Той дичи, что и выгнала тебя с охотничьей стоянки.

Сорах лишь покачал головой: