Антология альтернативной литературы 1. Альманах

Дождь никак не кончался.

Кикицуров плакал. Добрые соседи открывали окна, сопереживали Кикицурову. Потом снова закрывали окна, и сразу же, перестав сопереживать, садились завтракать.

«Чай пьют», – слегка волнуясь, вздыхал Кикицуров и, тайком от всех, радовался чужому благополучию.

Вдруг его уши обрадовали весёлые звуки хлюпающих в жидком асфальте шагов, и трепетный кашляющий голос насквозь разбередил промозглое отчаянное одиночество Мазая.

– Кхе-кхе… здравствуй, Мазай, – забулькали в воздухе добрые слова.

Кикицуров замер. Повёл распухшими от дождя ушами, поднял мокрые, обесцвеченные долгими слезами, глаза: на него радостно смотрели три пары коричневых глаз-лепёшек – пара Люськиных, и две пары сыновних глаз.

– Кхе-кхе… здравствуй, отец, – закашляли сыновья.

– Мальчики мои приехали… и обратно кашляют, – Мазай доброжелательно, с глубоким сочувствием, подбросил брови на лоб, и хотел встать, чтобы насмотреться досыта в родные глаза. Но, ослабев от долгого сидения, покачнулся. Круглые коричневые лепёшки тоже покачнулись и поплыли куда-то влево, потом вправо, потом вверх, и снова влево, выписывая в небе замысловатые, какие-то ненастоящие, доморощенные восьмёрки.

Разулыбался Петрович, и побежали, и запрыгали от глаз к вискам, и от носа к подбородку застенчивые стрелки-морщинки.

– Мазай… Мазай… – холодными мокрыми руками Люська ласково приподняла Кикицурова за уши и слюнями поцеловала в лоб.

А лепёшки всё плыли и плыли. Их было много: большие, маленькие, совсем большие и очень маленькие.

– Прощай, Сюська, – чуть слышно прошептал Петрович.

Лепёшки, уплывая, тоже шептали ему сквозь дождь:

– Прощай, прощай, прощай…

Кикицуров улыбался. Он готов был умереть в эту минуту.

Но не умер.

Мазай Петрович Кикицуров жив и по сей день.

Теперь в просторной двухкомнатной квартире недостроенной пятиэтажки в 3-ем Макаронном переулке живёт и кашляет его любимая жена Люся, два его взрослых сына, четыре внука и две невестки.

А Мазай Кикицуров живёт за городом в дурдоме имени Зигмунда Фрейда.

Иногда его навещает жена. Они садятся на скамейку в больничном парке: Люська плачет, Мазай тихо улыбается, смотрит в небо и беззвучно шевелит губами, считая лепёшки.

Он счастлив.

Ян Безбазаров. Москва :: Маленькая Пролетарская Трагедия

Тяжело переставляя ноги, кроша щебёнку подошвами могучих, заляпанных раствором кирзачей, Филимонов подходил к родному дому, уже давно переставшему быть кровом, гнездом и очагом… Ничего хорошего его там не ждало.

Младшенький, Евсей, чалился на Северном Урале, старшенький, Пахом – прижился переводчиком у сомалийских пиратов, имел долю с каждого борта и домой не торопился, только присылал исправно по сто долларов на Новый Год и День Ребёнка… Защитить отца они не могли.

А жена Любаша… Да, жена…

Филимонов глубоко и хрипло, на разрыв бронхов, вздохнул.