Антология альтернативной литературы 1. Альманах

Глядя сквозь заиндевевшее стекло на несуразного снеговика, Леня запоздало пожалел о том, что позвал старых товарищей к себе на дачу. Глупая была затея – устроить вечер воспоминаний. Они взрослые мужики с вузовскими дипломами, половина уже переженилась, кто-то даже отцом стать успел, и тусовки у них теперь совсем другие, по интересам да по работе – а он, наивный, все цепляется за прошлое. Идеалист в розовых очках!..

Леня не был инфантилом, но иногда ностальгия по детству его просто-таки заедала. И, если задуматься, ничего противоестественного в этом не было. Светлые годы для него закончились рано – это все отмечали, кто был хоть немного знаком с их семьей. Маму он, в принципе, не запомнил – только из ясельного возраста что-то смутное. А на Игрень, где располагался сумасшедший дом, отец их с сестрой никогда не возил, так что, по сути, впервые он увидел мать уже на похоронах, семь лет назад. Подступил к гробу, помолчал в удивлении, отвернулся: какая-то чужая женщина, седая, в морщинах, лицо восковое, обиженное. Разве такой была его мама? Нет, тут явно какая-то ошибка… Укоряя себя за черствость, он то и дело пытался сфокусироваться на ощущении горя, чтобы быть с присутствующими на одной волне, но ничего кроме легкой грусти не испытал – глаза так и остались сухими.

Тогда же он впервые увидел мачеху – потасканную, крашеную пергидролем тетку с замашками буфетчицы. Так и не понял, зачем она приехала на кладбище – отца морально поддержать, что ли? Пока возвращались обратно в город, пообщался с ней немного и решил, что ноги его у них в доме никогда не будет. Об этом прямо и заявил отцу, когда на поминках вышли покурить. Тот немного поогорчался, но в итоге смирился с очевидным: у жены своих детей двое, обе девочки, а Леня – отрезанный ломоть, и делать в новой семье ему нечего.

Квартиру отец ему не отдал, – не иначе, эта стерва не позволила. Зато осчастливил машиной и дедовской дачей в Незабудкино – «а то совсем в упадок придет». Как будто не знал, что он туда все равно ездить не будет. Во-первых, далеко, и вместо дорог – вечные грязевые реки, в которых не то, что его задрипанный «Жигуль» – мамонт увязнет. Во-вторых, знакомых никаких не осталось, скучно.

Ну и самое главное – сестра.

Анька пропала в девяносто пятом, как раз на Новый год. Этот проклятый день Леня и сейчас помнил чуть ли не по минутам.

Была пятница. Он упросил отца оставить его в городе до вечера – погулять с Пашей, Лешей и Андрюхой. Приехать обещал шестичасовой электричкой. Сестренку, понятно, никто никуда не позвал – какие друзья у слабоумной?..

Старухи на скамейке перешептывались: в мать, дескать, пошла. Качали головами: «Васька, бедный, пригрел брюхатую, теперь намучится… Чем только думал, когда голову в петлю совал?» С их слов выходило, что Анька была Леньке не родной сестрой. Но Ленька в это не верил и при каждом удобном случае пулял по старым кошелкам помидорами с крыши их десятиэтажки – чтоб не болтали.

В семье они этой темы не касались. Лишь много лет спустя, когда он уже учился в мединституте и приехал из Харькова домой на побывку, отец рассказал, как было дело: отслужил в Афгане, вернулся – без ранений, целый-невредимый, хотя с проседью в висках, увидел девушку из соседнего дома, втюрился… А он модным парнем был: джинсы, кожан с заклепками, очки-зеркалки – ну и она не устояла… Провстречались полтора месяца, и не просто так за ручки держались, все по-взрослому. Правда, с контрацепцией тогда было не очень, так что жениться пришлось скоропостижно, «по залету»… Да, имелись у невесты странности, но он как-то не придал этому значения, а потом, когда чудить начала, уже поздно было рыпаться: Анечка подрастала, Леня родился… Так и жили, пока молодая жена буйствовать не начала. Тут уж пришлось принимать меры…

Про Аньку отец ничего не сказал, но Леня сам сложил два и два: у нее день рождения в начале октября, а у родителей свадьба в конце марта. Значит, зачата сестра была, скорей всего, на Новый год, когда отец еще бегал в сапогах по Кандагару… Но меняло ли это что-то? Для Леньки точно нет.

31-го отец с сестрой уехали на дачу еще с утра. Убрали за день дом, растопили печь, нарядили елку… Потом отец Аньку запер, чтоб не ушла гулять в лес, ищи ее потом, а сам – на станцию, за Ленькой. Снега к вечеру навалило столько, что еле-еле продрался сквозь сугробы. На обратном пути колеса увязли, пришлось вдвоем машину толкать. Ленька спину еще потянул, потом целый месяц ныла. А приехали обратно в Незабудкино – дом стоит пустой. Печка пылает, окно стулом высажено, по комнате снежинки танцуют. И капельки крови на стекле.

Пока они бегали вокруг дома и кричали, затоптали все следы. Переполошили округу, заставили жителей поселка оторваться от праздничных приготовлений. Сумерки к тому времени сгустились уже настолько, что о самостоятельных поисках не могло идти и речи. Отец рванул обратно на станцию, нашел там телефон, сообщил о пропаже…