Антология исследований культуры. Символическое поле культуры

Глоссематики ввели термин «коммутация» для обозначения процедуры, при помощи которой многие структуралисты проводят структурное отождествление релевантных признаков. Коммутация – это следствие аксиоматического положения о том, что различие является релевантным в одном плане, если оно достаточно для установления различия в другом плане; различие между [i] и [е] релевантно в английском языке, так как оно достаточно для того, чтобы сделать pin иной значимой единицей по сравнению с реп; номинатив и генитив в латинском языке представляют собой разные категории, поскольку [rosae] отличается от [rosa].

Сознательная коммутация практически универсальны на фонологическом уровне. В структурной «морфологии» раз и навсегда установлено, что в языке нельзя признать существования значимой категории, пока она не выражена каким-либо способом формально: так, нет никаких оснований говорить об «инструментальном» падеже в латинском языке. Более точное и на самом деле практическое применение коммутации для определения значащих признаков возможно только в том случае, если есть готовность признать и оперировать семантическими различиями точно таким же образом, как различиями фонетическими: сперва надо признать различие между [i] и [е], прежде чем проводить соответствующий тест на коммутацию; нужно осознать семантическое различие между номинативом и генитивом, прежде чем проверять его структурное оформление на основе звуковых различий. Таким образом, вряд ли коммутация будет признана совершенно надежной процедурой теми, кто признает в качестве законного объекта исследования только звуковую форму высказываний, т. е. фонетические данные. Это предполагает признание глубокого изоморфизма и взаимозависимости двух языковых планов и их равноценную теоретическую и практическую значимость. Этот главный принцип глоссематики, в конечном счете восходящий к учению Ф. Де Соссюра, отражает предпочтения чуждые блумфилдианскому образу мышления и диаметрально противоположные их практике. Пражские лингвисты гораздо более склонны соглашаться с правомерностью операционного параллелизма, но они, как правило, утверждают, что коммуникация в силу своих особенностей воздействует на тот и другой план по-разному, так как они могут быть весьма продуктивными, увеличивая число значимых единиц, в то время как их влияние на количество дистинктивных единиц будет иным. Помимо того, пока лингвист имеет дело со значимыми единицами, денотативное значение которых неопределенно, а реляционная значимость очень велика, как у грамматических морфем, можно легко поддерживать структурный параллелизм двух планов; но собственно лексикон совсем не так легко редуцируется в структурные модели, за исключением некоторых излюбленных лингвистами лексических полей, таких как имена родства, числительные и некоторые другие.

Глоссематика все еще должна доказывать спорную истину, что все значимые единицы могут быть сведены к ограниченному инвентарю «фигур» при помощи анализа, подобного тому, который уже успешно применялся в области различительных единиц.

Соответствующие позиции разных школ можно четко противопоставить по их отношению к тому, что Ельмслев назвал «субстанцией».

Согласно глоссематикам, язык в своих обоих планах связан с двумя типами субстанции. В плане «выражения» субстанция может быть звуковой и поэтому воспринимается слуховыми органами; но она является также графической и воспринимается визуально; есть и другие виды воспринимаемой субстанции, которые могут быть использованы для тех же целей, хотя и с меньшими удобствами. В плане «содержания» субстанция имеет ментальную, семантическую природу. Без сомнения, можно возразить, что обе эти субстанции могли бы рассматриваться как ментальные, поскольку дистинктивные единицы могут быть определены как слуховые – точнее, как мышечно-слуховые – или, в случае графической субстанции, как мышечно-визуальные образы. Но можно пренебречь различием между актуальным употреблением и его ментальным отражением, так как актуальное продуцирование и восприятие являются на самом деле частью лингвистического коммуникативного процесса. С другой стороны, какая бы внешняя реальность ни была связана со значимыми единицами, она не возникнет где-либо в развитии этого процесса, потому что субстанция плана содержания имеет непреложно ментальный характер.