Ариэль

Далеко ли еще?
Как еще далеко до места?
Крутятся, крутятся спицы колес,
Гигантских, точно гориллы,
                                                            меня пугают они —
Как мысли ужасные Круппа,
                                             вращаются черные морды,
Грохот
Потрясает само Бытие, будто пушечный гром!
Я должна пересечь всю Россию,
                                                                       так иль иначе.
Я тихонько влеку свое тело
Из вагона в вагон, по составу.
Пора дать взятку:
Что они там едят, эти колеса,
Скованные, как боги?
Цепи серебряной воли
Неразрывны. О, эта гордость!
Направленье пути известно богам.
Я – письмо в огромном конверте.
Я лечу к имени. К взгляду.
Что мне будет – огонь ли, хлеб ли?
Там (то есть тут) – непролазная грязь.
Остановка на полустанке. Медсестры
Воду берут из колонки.
                    Ее струи, подобно велонам монахинь,
Касаются раненых,
Мужчин, до сих пор истекающих кровью, —
Руки и ноги уже сложили поодаль,
Натянули шатер неумолчных стонов
                                                                             и криков —
Кукольный госпиталь.
Мужчин (или то, что от них осталось)
Толкают вперед кровяные поршни —
До мили грядущей,
До нового часа —
Династия сломанных стрел!
Далеко ли еще?
Мои ноги облеплены грязью,
Красной, густой и липкой. Это – ребро Адама,
Земля, с которой я поднимаюсь, и – больно,
                                                              мне очень больно.
Я не в силах себя отменить.
                                                    Поезд плюется дымом.
Дымится и дышит, оскалив зубы,
Готовые закрутиться: не поезд – дьявол.
Осталась одна минутка до отправленья,
Минутка. Капля росы.
Далеко ли еще?
Городок, куда я добираюсь,
Так мал, на пути моем – столько препятствий,
Вроде этого женского трупа.
Обуглены юбки, маской смерти застыло лицо,
Плачут священники рядом,
                                                 детишки труп облепили.
А вот и взрывы орудий,
Грохот, пальба из ружей.
Огонь между нами.
Неужто нет на земле места,
Что, кружась, парило бы в воздухе,
Безопасно и неприкасаемо?
Тащится поезд и воет,
Словно животное, —
Тщится добраться до цели.
Кровавые пятна.
Лицо на краю вспышки.
Раненых я схороню, точно кукол,
Сочту, схороню убитых.
Пусть их души станут – как капли росы,
И запах их благовонный
                                                  следует за мною в пути.
Вагоны качаются, как колыбели.
И я, отбросив старую кожу
Бинтов, и скуки, и лиц надоевших,

К тебе выхожу из черной машины Леты,
Чистая, точно младенец.

Медуза